Туннель под миром

— На глубине сорока трех километров.

Он повторил про себя эту цифру.

— И это самый низкий уровень?

— Если вы хотите знать, есть ли внизу, под нами, город, — то нет, сэр, города там нет.

Мистер Джонстон остановился и постучал каблуком по полу.

— Тогда что же там есть?

— Несколько километров изоляционного вещества.

— А еще ниже?

— Преисподняя, сэр.

— Преисподняя?

— Устаревший термин для обозначения внутреннего ядра планеты. И это все. Больше там ничего нет.

Мистер Джонстон посмотрел вниз, на пол, пытаясь вообразить стихийную ярость расплавленного ядра планеты, И улыбнулся. Слабо-слабо улыбнулся.

Это было уже кое-что — значит, у человека так и не хватило ума или могущества, чтобы побороть ярость сердцевины мира.

Гид проводил его до лифта и подождал у дверцы, чтобы закрыть ее. Убедившись, что лифт с пассажиром благополучно поднимается вверх, он пересек коридор и втиснулся в узкую нишу, вырезанную в стене. Как только он коснулся плечами некой металлической полоски, пучок ионов пронзил его грудную клетку и выключил его.

Глаза его остекленели, и он тупо уставился в бессмысленный мрак.

Когда Джонстон вышел на поверхность земли, первой его мыслью было нанять аэролет и облететь все воздушное пространство над городом — летать до тех пор, пока он не найдет то, что ищет. Может, с такого высокого наблюдательного пункта ему удастся наконец увидеть, где кончается город и что находится за его пределами. Но как быть, если город бесконечен? Если что-нибудь настоящее существует лишь в маленьких укромных местечках? Тогда он легко может прозевать их в такой спешке. Он не имел ни малейшего представления о том, что́ именно он ищет и что́ может найти. Это могло оказаться и таким громоздким, как зазубренные вершины горного хребта, и таким хрупким, как один-единственный цветочек, распустившийся между высоченными небоскребами городских кварталов.

Нет, лучше пойти пешком. Прочесать город на своих ногах. Дойти до границ огромной территории и заглянуть за ее пределы. Времени у него хоть отбавляй, так не все ли равно, месяцы или годы займут поиски того, что он ищет? Он хочет найти. И время уже потеряло значение рядом с этим непреодолимым желанием.

Он начал поиски на следующее же утро.

Путешествовал он налегке. Не стоило нагружать себя чем бы то ни было, кроме той одежды, что была на нем. Город позаботится о нем. Для этого он и создан.

Джонстон вышел, когда ранний утренний свет заигрывал с почти невидимыми каменными стенами зданий, а пустые уличные тротуары были еще залиты призрачными неоновыми огнями. Унылые небоскребы с презрением наблюдали за ним, пока он проходил мимо, а потом хмуро смотрели в вечно пустое небо.

На запястье у него был компас, сверяясь с которым, он мог неуклонно двигаться прямо на север. Ему совсем не хотелось кружить по городу. И глаза его горели жаждой приключений.

В полдень энтузиазм Джонстона немного остыл. Ноги у него болели, а в голове он ощущал какую-то странную легкость. Он уселся на краю тротуара, не обращая внимания на неистовую толчею вокруг. Аэролеты с шипением проносились по своим воздушным трассам над его головой. Люди и роботы мало пользовались тротуарами. Большинство из них предпочитало не ходить пешком по некогда многолюдным улицам, а пользоваться быстрой и чистой подземкой.

Через некоторое время он поднялся и возобновил свой путь. В походке его уже не было бодрости, но он смотрел вперед, твердо решив терпеть муки длительной, трудной ходьбы в течение еще нескольких дней. Потом, думал он, ноги привыкнут к необычному моциону.

К вечеру он прошел около пятнадцати километров. Город не менялся. Хмурые стены домов все так же бесстрастно взирали со своей высоты на его жалкую фигурку.

Он опять был один на опустевших улицах. Люди земли с их бесцветными, лишенными выражения лицами забрались в свои норы.

Это же следовало как можно скорее сделать и ему самому. Все тело причиняло ему невыносимую боль. Больше всего на свете он жаждал сейчас отдыха, покоя.

Он нашел гостиницу и взял номер.

А утром встал освеженный и терпеливо пустился в путь.

Так прошло несколько дней. Пять. К этому времени он уже потерял счет километрам, которые прошагал на север, а удушливая атмосфера города-гиганта нисколько не менялась. Он обошел сотни улиц и переулков, но всюду его встречали лишь знакомые бесцветные стены нескончаемых домов. И не было видно конца его тюрьме.

Он начал останавливать прохожих и спрашивать:

— Извините, пожалуйста, вы когда-нибудь видели что-нибудь настоящее?

Пустые, грустно-веселые глаза смотрели на него с удивлением. Некоторые спрашивали:

— Видели — что?

И мистер Джонстон возбужденно объяснял:

— Я подумал, что, может, вы знаете такое место в городе, где есть что-нибудь настоящее. Ну, что-нибудь такое, что сделано не человеком. Деревья, цветы… Ну, что-нибудь в этом роде…

Многие отвечали ему лишь недоверчивым, подозрительным вопросом.

— Как вы сказали? Что-нибудь такое, что сделано не человеком? Чепуха, приятель. Обратитесь-ка лучше к своему психиатру.

И они поспешно уходили.