Тыквенное семечко

— Да кто же об этом трезвонить станет! — Тюса деловито подбоченилась и перешла на шепот, — один старый Лиходел, ну о-о-очень богатый дяденька, долго не знал, что ему делать со своим богатством. Оно уже просто в дом его не помещалось. И придумал. Золото с драгоценными камнями на дне озер попрятал, а бумажные деньги сложил в мешок, и стал с ним разгуливать.

— Ой, ну ты скажешь! — Зак рассмеялся во весь голос. — Кто же будет разгуливать с таким богатством? Да и потом, если бы в озере был клад, то Зеленыч его нашел бы первым, — он снисходительно посмотрел на Тюсу, как смотрят обычно на тяжелобольных.

— У богатых свои причуды, — заявила кикиморка с видом знатока и облизала сладкий палец. — Я вот, когда разбогатею, устрою алмазный дождь.

Шима восторженно вскрикнула.

— Не забудь перед этим меня позвать, — Зак хмыкнул, и, поправив ремень, важно заявил Гомзе и Шиме:

— Нам пора на дерево, скоро начало.

Он сухо кивнул кикиморке и повел ребят в сторону большой сосны.

Кикиморка смотрела им в след, скрестив руки на груди.

— Отчего же не позвать, — тихо сказала она самой себе, — непременно позову.

В этот момент грянула музыка — музыканты заиграли гимн ливнасов. Это означало, что пора было занимать места: праздник начинается. Ливнасы стали рассаживаться по веткам многочисленных деревьев вдоль поляны. Фло и Астор жестами звали ребят присоединиться к остальным. Они сидели на большой сосне, недалеко от центрального входа.

— Пошли с нами, Вурзель, — Шима вцепилась в рукав ливнаса и потащила его за собой. Ливнасы расселись по веткам, внизу на земле разместились водяные, лешие и лесные карлики.

Гомза огляделся по сторонам. Повсюду царило радостное оживление. На соседней сосне он увидел ливнаса в костюме мухомора. У него слетела красная в белый горошек шапочка и повисла на нижней ветке. Ливнас повис вниз головой, стараясь достать свой головной убор. Вылитый Рукс, подумал Гомза, и уже открыл рот, чтобы сказать об этом Шиме, но музыка смолкла, и он отчетливо услышал громкий голос Хильданы, которая перед этим видимо, пыталась ее перекричать.

— …не поздно. Уж лучше жить в болотном кусте, чем такой позор!

Сидящие рядом повернули к ней головы, и Хильдана, которая очень не любила привлекать к себе внимание, стала пунцовой.

В этот момент в глубине леса протрубил рог, и толпа возликовала, приветствуя короля и королеву. Послышался отдаленный звон бубенчиков, и на центральной тропинке показались всадники на лошадях. Королевская свита проехала к центру поляны, где их ждали почетные места, всадники спешились и стали рассаживаться. Короля и королеву ждали два пажа в маленьких беретиках, украшенных позолоченными шишечками. Они торжественно провели почетных гостей к двум тронам. Но прежде чем сесть, король с королевой подошли к тутовнику и привязали к его ветке ленточки торкса.

Королева Эмирамиль была одета в белое платье из торкса лилии. Сверху платья был повязан плащ из тонкой ажурной ткани серебристого цвета. На голове сверкала корона, которая не затмевала, а лишь подчеркивала ее красоту. Король приветственно поднял руку — праздник Большого дерева начался.

* * *

На большую поляну, поправляя свой бархатный камзол, вышел ливнас со свернутым пергаментом в руке. Он почтительно поклонился королю и королеве и вскарабкался на большой валун. Праздник как всегда открывал глава леса Тилиан. На правой стороне его камзола поблескивали два золотых липовых листика, подвешенные на шелковом шнурке, — его заслуги, отмеченные королем. Он обвел взглядом затаивших дыхание зрителей и торжественно произнес:

— Праздник Большого дерева объявляется открытым!

Зрители радостно закричали, повсюду стали взрываться хлопушки.

— Я тебя последний раз спрашиваю, ты уверена, что потом не пожалеешь? — Хильдана дернула Олесс за рукав. — Будешь потом локти кусать, да поздно будет!

Олесс почувствовала, что внутри у нее закипает смесь ярости и негодования. На сцене выступал ее любимый ансамбль скрипачей, но как ни странно, сейчас они вызывали в ней раздражение. Вон солист как из кожи вон лезет, головой трясет, вот-вот смычок поломает. И музыка, столь любимая ею, сейчас кажется отвратительной какофонией. Олесс опустила глаза и сильнее вцепилась в ветку сосны.

— И отвечай, когда мать с тобой разговаривает! — Услышала она у себя над ухом злобный шепот Хильданы.

Скрипачи дружно грянули аккорд увертюры, грациозно взмахнув смычками.