У нас на дворе (рассказы)

- Ну? - повторил подполковник.

Все молчали.

- Сидит Алька, - вдруг негромко сказал Черемных.

- Сидит?! - подполковник сперва даже не понял.

- Шесть лет припаяли, - и Черемных все так же хмуро рассказал, что Алька на заводе быстро выдвинулся, стал заместителем директора. Блистал как всегда. Все прочили ему большое плавание. И вдруг...

Вдруг выяснилось. Совершал грязные сделки, комбинации. Словчил оцинкованное железо для своей дачи. И вообще - хищения стройматериалов. И вот - сидит...

Алька в тюрьме! Подполковник даже растерялся. Такой обаятельный, такой умный, такой смелый, и вдруг - в тюрьме?! Как же так?

- Как же так? - недоуменно повторил он вслух. - Почему?..

Никто не ответил. Вероятно, все думали о том же.

- Может, недоразумение? - ни к кому не обращаясь, пробормотал подполковник. - Или клевета?

Все молчали. Только слышно было, как негромко тарахтит моторка на реке да тихо шелестят на ветру листья тополей. Тяжелая черная туча с огненно-фиолетовыми подпалинами по краям наползла на солнце, закрыла его, и сразу померк сверкающий летний день.

- Лопухи! - вдруг зло выкрикнул Черемных.

Все оглянулись на него.

- Мы лопухи! Оболтусы! - еще сердитей продолжал Черемных.

Никто не понял.

- "Ах, Алька!", "Гений Алька!", "Талантливый Алька!", - передразнивая кого-то, зло крикнул Черемных. - А я долго думал об этом, и пришел к выводу: все логично. И раньше были у него заявочки...

- Что-что? Какие заявочки? - перебил подполковник.

- Заявки на тюрьму! А мы не замечали. Возьми хоть лесной пожар.

- Ну?

- Вкалывали все. И хорошо вкалывали! А кто героем стал? Один Алька! Помнишь, фото в стенгазете...

Подполковник, наклонив огромную голову, на миг прикрыл глаза. И сразу же увидел ту газету и снимок. Вся школа бегала смотреть на него. Алька сберег свои знаменитые брюки с тридцатью шестью прожженными дырками, и Генька Цаплин, школьный фотограф, потом изготовил уникальный снимочек: Алька, черный, подгримированный сажей, в своих заслуженных штанах стоит, гордо поставив ногу на поваленное дерево... Алька. Один только Алька...

- Ну, это еще не заявка, - сказал подполковник. - Ты, как всегда, преувеличиваешь, Черемных...

- Не заявка? - взвился тот. - Тогда пожалуйте еще. "Спинной вариант" помните?

Подполковник усмехнулся.

- Шпаргалку ты тоже считаешь заявкой на тюрьму? Тебя послушать, так все подсказчики - потенциальные бандиты!

- Тут не просто шпаргалка! - воскликнул Черемных. - Кому он пришпилил бумажку? "Магомету"! Тому самому "Магомету", который Альку ставил выше всех нас. "Магомету", который любил его, как сына... "Магомету", который вместе с Алькиным отцом партизанил...

- Ах, нехорошо-то как! - с горечью воскликнул Венька.

"А ведь верно, - подумал подполковник. - Вдобавок самому-то Альке вовсе и не нужна была эта шпаргалка. Он насчет физики собаку съел. Так, для эффекта старался. Да, для эффекта! Любил покрасоваться..."

Он вдруг заметил, что думает об Альке в прошедшем времени, как о мертвом, и недовольно поморщился.

- А картофельную экспедицию помните? - задумчиво спросил Туточка.

- Вот именно! Заявка номер три! - крикнул Черемных.

Это было вскоре после войны. Старшеклассников послали убирать картошку. Уже начались долгие, обложные осенние дожди, и картошка в колхозах гибла. Честно говоря, ехать было не очень-то охота. На полях - жидкая грязь по колено. А резиновых сапог - четыре пары на всех. И обсушиться потом негде. Все-таки их класс поехал целиком. Целиком, кроме двоих. Инка болела, а Алька... Алька принес справку. Врач из поликлиники писал, что у Алькиной матери обострение гипертонии и ее нельзя оставить одну. Отец у Альки погиб. Жил он вдвоем с матерью. Ну, конечно, его освободили от картошки. Показывая справку завучу, Алька подмигивал мальчишкам: дату на справке он искусно подправил. Ребята знали, что мать его давно уже выздоровела и ходит на работу.

- А мы, лопухи, уши развесили. И еще ухмылялись. Ай да Алька! Ловко обвел завуча! - яростно выкрикнул Черемных. - Ну, еще нужно? Могу и заявку номер четыре, и номер пять...

Подполковник хмуро посмотрел на него. Да, пожалуй! Как же это? Проморгали... Он растерянно перебегал взглядом с одного лица на другое. Как же так? Почему прозевали? Все эти мелочи так упрямо, так жестоко выстраиваются в логическую прямую, и концом своим она упирается в тюремную решетку.

- Вот тебе и Алька! Гордость наша! - вздохнул Венька.

Все молчали. Тяжелая багрово-фиолетовая туча все разрасталась. Она заволокла уже полнеба. И все росла и росла. Вот-вот хлынет ливень.

Подполковник торопливо прочитал остальные записки. Было их уже немного, и слушали невнимательно. Очевидно, еще думали об Альке.

- Ну, - сказал подполковник, - предлагаю. Сейчас опять напишем свои "мечты". И опять зароем. И снова встретимся здесь же. Через пятнадцать лет.

Все вооружились вечными перьями и листками бумаги. Писали медленно, сосредоточенно, черкая и перечеркивая. Это были не семнадцатилетние юнцы, а умудренные жизнью мужи. Они писали обдуманно, твердо, взвешивая каждое слово.

Мимо то и дело, будто ненароком, шмыгали любопытные мальчишки.