У зла нет власти

Я мысленно прикинула расстояние до замка — над песками, над скалами, над озером. Сжала кулаки, чувствуя, как струятся песчинки между пальцами. Нет, не долететь. Через час начнётся жара, а мы не взяли с собой даже фляги…

— Так и будем сидеть? — Максимилиан широко зевнул. — Я тоже спать хочу… Но не дрыхнуть же посреди пустыни, под солнцем, под носом у Саранчи?

— Нет, — я лихорадочно соображала. — Вот что… Давай перейдём ко мне. В мой мир. Здесь время остановится… А мы отдохнём, выспимся… и ты мне расскажешь подробнее про изнанку мира.

* * *

— Мама, это Макси… Максим. Ему негде ночевать, можно, он переночует у нас одну ночь?

Я проговорила всё это, глядя в пол. Мама будет не просто удивлена — она будет шокирована; только усталость заставила меня пойти на поводу у Максимилиана и явиться домой с незнакомым парнем под ручку.

Первые несколько секунд всё шло, как я предполагала: мама глубоко вздохнула, посмотрела на меня, на Максимилиана… и вдруг замерла. Я обернулась; за моей спиной стоял парень лет пятнадцати, худющий, лопоухий, в тонких очках, очень смущённый. Он попятился, будто испугавшись, и скороговоркой пробормотал:

— Нет, извините, Лен, не надо, я же говорил… Я лучше на вокзале…

У мамы расслабилось лицо. Неожиданно для меня она вдруг улыбнулась:

— Ну, почему же нет? Бывают в жизни всякие случаи… Правда, у нас тесно, но можно поставить раскладушку на кухне, будет удобно…

Братья, Петька и Димка, глазели на Максимилиана, разинув рты. Я прошла в комнату, стянула с себя одежду и рухнула на кровать; всё провалилось в яму, стоило мне закрыть глаза. А когда я их открыла, за окном высоко стояло солнце, и несколько секунд я была абсолютно уверена: это сон, странный, страшный, дурацкий…

Потом я резко села на кровати.

На кухне разговаривали. Я узнала голос Максимилиана — негромкий, очень мягкий, он журчал, как ручеёк. Что-то говорила мама, ласково смеялась. Потом она сказала: «Петя, давай чашку», — значит, Петька и Димка тоже на кухне… Но их, против обыкновения, не слышно.

Я протёрла глаза. Конец августа, солнце за окном, скоро в школу…

Это не сон. Оберона забыли в Королевстве.

Из зеркала в ванной на меня глянуло бледное, растрёпанное чудище. Я убила пару минут на то, чтобы привести себя в порядок. Постояла, прислушиваясь к голосам; Максимилиан заливал так, что любой соловей утопился бы от зависти. Мама у него главный бухгалтер на какой-то там фирме, отец — компьютерный дизайнер, и вот сейчас они оба в Крыму, а он вернулся из Англии, где был по обмену, там белки с чёрными хвостами, вороны, полисмены, он потерял ключи на вокзале, придётся ехать в Крым к родителям…

Не могу сказать, что он врал уже совсем неправдоподобно. Я заглянула на кухню; Максимилиан, в чёрной футболке и джинсах, восседал на лучшем месте за столом — месте отчима, спиной к двери. Мама, Петька и Димка смотрели на него как зачарованные — я видела их горящие глаза и разрумянившиеся щёки. Им будто показывали любимое кино — до того они выглядели увлечёнными и довольными.

Мне стало неприятно. В моём мире, у меня дома некромант морочил головы моим родным — и морочил блестяще.

— Максим!

Он обернулся: улыбка от уха до уха, ямочки на щеках, на носу всё те же тоненькие очки.

— Доброе утро, Лена!

— Доброе утро, — благодушно подхватила мама. — Ты уже умылась? Садись завтракать, остывает курица…

Максимилиан смотрел на меня, по-прежнему улыбаясь. Вчера я, наверное, лишилась рассудка от усталости: как можно было привести в родной дом некроманта?!

— Нам с Максимом надо идти, — сказала я деревянным голосом.

— Куда это? Ты ещё не ела! Петя, Дима, подвиньтесь, пусть Лена сядет… А Максим пусть погостит ещё, дождётся родителей из Крыма…

Я запихивала в себя горячие ломти тушенной с картошкой курицы и слушала, как Максимилиан втирается в доверие к моим родным. Впрочем, в доверие он втёрся ещё вчера, а теперь обманным путём пробирался маме в душу. Непостижимым образом он чуял, какие слова ей приятно будет услышать, и раз за разом попадал в яблочко:

— Очень люблю читать. Не понимаю этих геймеров — всё бы сидеть носом в экран… Спина колесом, сколиоз вырабатывается…

— Совершенно верно, — мама смотрела на него, будто он был её любимым старшим сыном. — В наши времена…

Я запила картошку крепким горячим чаем. Мельком глянула на часы на стене: уже почти десять. Долго же я валялась в постели.

— Вот это была жизнь, — некромант вздохнул. — Не было этой очумелой беготни, как белка в колесе: работать на трёх работах, чтобы как-то тянуть семью, а на жизнь уже и времени не остаётся…

Я разинула рот: Максимилиан повторял собственные мамины слова, которые она, бывало, в плохом настроении говорила соседкам. Мама не насторожилась — наоборот, закивала с готовностью.

— А этот гламур, — продолжал Максимилиан, глядя маме в глаза. — Эта пошлость… Невозможно стало включить телевизор…

— Нам пора, — я встала, чуть не опрокинув табуретку. — Максим, пошли.

— Лена, что за командный голос? — Мама нахмурилась. Петька и Димка исподтишка перебрасывались куриными костями за её спиной.

Я выразительно посмотрела на Максимилиана.