«У» – значит убийца

Приемный покой показался мне каким-то заброшенным. Раздвижные стеклянные двери открылись бесшумно, и я очутилась в серо-голубом помещении. В регистратуре горел свет, но все окошки были закрыты. Слева за небольшой перегородкой, на которой висели телефоны-автоматы, светился экран телевизора. Я посмотрела направо, в направлении кабинетов для осмотра поступающих пациентов. В большинстве из mix свет не горел, занавески были подняты вверх и закреплены на крючках. Я уловила запах свежесваренного кофе, доносившегося из маленькой кухни, расположенной в задней части приемного покоя. Молодая темнокожая женщина в белом халате вышла из комнаты, на двери которой висела табличка "Бельевая". Женщина была маленькая и хорошенькая. Подождав, пока она заметит меня, я расплылась в улыбке.

– Ох, простите. Я и не знала, что здесь кто-то есть. Чем могу помочь вам?

– Я ищу Серену Бонни. Она работает в эту смену?

Женщина посмотрела на часы.

– Она скоро придет, сейчас у нее перерыв. Может, хотите присесть? Телевизор барахлит, но вон там есть что почитать.

– Спасибо.

Следующие пятнадцать минут я читала старый номер журнала "Фэмили Секл": статьи о детях, здоровье, питании, убранстве квартиры; потом углубилась в недорогие проспекты домашних поделок, которые Папа может осуществить в свободное время, – деревянная скамья, скворечник, полка, на которой Мама может расставить свои горшки с цветами. Для меня чтение этих статей было равносильно чтению рассказов о жизни инопланетян. Женщины на рекламных страницах выглядели просто идеальными. Большинству из них было лет тридцать, все белые, с превосходными фигурами, ровными и белоснежными зубами. Ни у одной из них не было толстого зада или складок на животе, портящих фигуру, никаких вздувшихся вен или грудей, свисающих до талии. Эти идеальные дамы жили в ухоженных домах со сверкающими полами, среди невероятного количества бытовой техники и больших пушистых собак. Я представила себе, что Папа, наверное, в свободное от домашних поделок время торчит в офисе, поскольку мужчин не было видно. Умом я понимала, что все эти женщины являлись высокооплачиваемыми фотомоделями, просто изображавшими домохозяек с целью рекламы ковров и корма для собак. Их жизнь, возможно, имела столь же малое отношение к домашнему хозяйству, как и моя. Но как бы чувствовала себя настоящая домохозяйка, столкнувшись лицом к лицу с этими фотомоделями? Что касается меня, то я не видела абсолютно никакой связи между своим образом жизни (проститутки, убийства, холостяцкая жизнь, полуфабрикаты) и образом жизни, рекламируемым в журналах, хотя, вероятно, он был очень хорош. Что бы я стала делать с пушистой собакой и банками с укропом и майораном?

– Я Серена Бонни. Вы хотели меня видеть?

Я подняла голову. Стоявшей в дверях медсестре было слегка за сорок, среднего роста, ее нельзя было назвать толстой – скорее, полной. Женщины в ее семье, наверное, называли себя "дородными".

Отложив журнал в сторону, я встала и протянула руку.

– Кинси Милхоун. Мать Лорны Кеплер наняла меня расследовать причины смерти дочери.

– Опять? – удивилась она, пожимая мою руку.

– Но официально дело не закрыто. Вы можете уделить мне несколько минут?

– Довольно необычное время для расследования.

– Да, и мне следует извиниться за это. Я бы не стала беспокоить вас на работе, но последние пару ночей я страдаю бессонницей и подумала, что раз уж все равно не сплю, то смогу хоть воспользоваться тем преимуществом, что вы работаете по ночам.

– На самом деле я мало что знаю, но помогу, чем смогу. Почему бы нам не пройти в кабинет? Больных пока нет, но могут поступить в любую минуту.

Мы прошли мимо двух палат для осмотра пациентов и вошли в небольшую, скромно обставленную комнату. Как и у сестры в кардиологическом отделении, на Серене была повседневная одежда: белая хлопчатобумажная блузка, бежевые габардиновые брюки и жилетка в тон брюкам. Туфли на каучуковой подошве указывали на то, что ей приходится много часов проводить на ногах. Да еще часы на руке, похожие на термометр с секундной стрелкой. Серена остановилась в дверях и крикнула в коридор:

– Джоан, если я тебе понадоблюсь, то я здесь.

– Хорошо, – ответил ей женский голос.

Серена поставила себе кресло так, чтобы можно было следить за коридором.

– Простите, что заставила вас ждать, но мне необходимо было подняться в отделение. Два дня назад моего отца снова положили в больницу, и я стараюсь при малейшей возможности проведывать его.

У моей собеседницы было широкое, гладкое лицо, высокие скулы, ровные, но слегка пожелтевшие зубы – вероятно, результат болезни или плохого питания в молодости. Светло-зеленые глаза и светлые брови.

– Он серьезно болен? – спросила я, садясь на стул с сиденьем, обтянутым синим твидом.