В четыре строчки мысль уместится вполне…

Надень парадно-выходные кружева,

зажги свечу, прибереженную на праздник.

Воспой СЕГОДНЯ, как весенняя трава

не верит заморозкам, если солнце дразнит…

***

Еще сгожусь наверно… Палою листвою,

добавлю горсточку для топки бытия

и возвращу, благодаренья тихим словом,

тепло энергии, что в мир внесло меня.

***

Когда умрет последняя надежда,

явись, воскресшим Лазарем, мечта -

фантазия, по-детски безмятежна,

надмирной бестелесностью чиста.

Уже не подотчетна рассужденью,

и логике нет власти над душой.

В такие дни, как в первый день творенья,

ты гол, свободен и навек живой…

Ты хочешь быть вечно?

***

Сменяя надзирающее время,

нисходит тайна тайн – благая Вечность,

где страхи с мельтешней сердцебиенья

бесстрастный убаюкает покой…

И – хворост, возвращающийся в семя -

познаю цену слова "быстротечность",

и для очередного воплощенья

забуду казус, прежде бывший мной.

***

Когда прихлопнешь комара ты на бегу,

ладонь бездумно о штаны – зажрали черти! –

мысль о руке Судьбы мелькнет в его мозгу:

"Уже пора? Меня – за что? Как… а бессмертье?!"

***

Сухой, забористый стишок

дерет сознанье, как чеснок, другое дело – песня!

Вплывает голос по волне

не в лист, не файл, а в душу мне…

И автор в ней воскреснет.

***

Я думала, что это трудно,

а умираешь в три секунды,

когда вдруг делаешь открытье,

что притяженья душам нет.

Последними отпустят звуки,

подводны, нереальны, гулки…

И к вечной полетишь орбите,

но – часты сбои у ракет…

***

Вдруг в краю столь пугавшей разлуки,

куда все мы уйдем налегке,

те, кого звал с тоскою и мукой,

сами руки протянут к тебе?

***

Если путь в Никуда – хлопотать ли упрямо о цели?

К пункту Б подойдем без оваций, чинов и наград

скрасим путь болтовней и с друзьями скатерку расстелим.

Счастлив странник, кто просто

в том пути шагу каждому рад.

***

Я признАю, что самоубийство – грех,

если вдруг отыщу хоть десяток примеров

из истории и на глазах у нас всех,

чтоб при жизни Господь покарал изуверов.

***

Как рьяно человек растягивает смерть,

как он хлопочет, чтоб продлить свои мученья…

У предков были не бездушней представленья,

но несравненно больше мудрого смиренья

и ощутимей грань, что не преодолеть.

***

Лишь родился – сразу грешен,

а помрешь – ведут на Суд.

Без презумпций, неизбежно виноваты будем тут.

Срока давности не выйдет,

не простится райский плод.

Мы наказаны доныне, коль ведем от Евы род…

***

Рай – святым угодникам, дивный Божий сад,

и набитый доверху грешниками – ад…

А куда всех будущих? Нужен филиал.

"Шарик" не поэтому ль накреняться стал?

***

А погибать, как видно – здесь,

нога скользит уже по краю…

Дожить в щели почли б за честь,

но разве судьбы выбирают?

Не знать… не думать… отдалить

заглохший крик последних вздохов…

Коль обречен на склоне жить,

со слухом – в утешенье – плохо.

***

Таким дождем, наверно, начинался

Потоп… когда с безжалостных небес

и день, и ночь на землю низвергался

библейской карою немолчный шум и плеск.

И Ной в тоске скитался меж волнами

над всеми, погребенными во мгле -

избранник, уцелевший с сыновьями.

Изгнанники… одни на всей земле.

***

Покуда медлит с возвращеньем на Итаку Одиссей

(хвала богам за чары Кирки, Каллипсо и за Циклопа)

свое призвание – дождаться! – обретает Пенелопа,

и путь в бессмертие от жалкой семейной участи людей.

***

И мысли бессмертьем не заняты, нет.

Вопрос не томит меня: что там – за гранью?

Завидую ищущим страстно ответ -

ведь жизнь удалась, раз пугает прощанье.

***

И вдруг легко почувствуешь свободу,

что обретают лишь у бездны на краю

пред грозной тайною последнего исхода…

И откровенность – как у пращуров в раю.

***

Ты хочешь быть вечно – там где-нибудь? Да?

Не шарить, как мелочь в кармане, года,

сквозь пальцы скользящие неудержимо…

На радость не наскрести уже… мимо.

А Вечность меняет печальный расклад,

и каждый, по логике, должен быть рад

местечко занять у небесной таможни.

Однако не веруем… Пустопорожни

нам строгие посулы райских садов,

замкнутых от грешных на крепкий засов.

И адом кипящим пугать нас излишне -

здесь каждый земными делами наслышан.

Много пешек в игре королей

***

Мы не первые на свете любим, трусим и скорбим.

И не первое столетье важной мудростью смешим,

за рукав хватая ближних, за кафтан или хитон…

Подберу поводья, тише! В кухне каждый – Соломон,

и оракул на просторе, в интернетовой волне…

И дитя в сердечном горе, будто ПЕРВЫЙ на земле.

***

Гибрид Обломова с Маниловым -

продукт советских парников,

без сквозняка взросли мы хилыми,

как предков, мучили поливами,

хоть без окучки до мозгов.

Но огляделись, поднапружились,

перетряхнули генофонд,

и прежде качества ненужные

в себе вдруг Штольцы обнаружили,

да и Башмачкин век живет.

***

А всё боялись Третьей мировой,

монархии, посадок, смут, дефолта,

еще прикрытья Интернета – да любой

запрет не диво нам, ведь их и так до черта.

Но ни один высоколобый индивид,

умно тасующий провидческие тучи -

ни сном, ни духом про убийственный ковид,

и что в одном флаконе всё получим…

***

Пусть длится наша безысходность,

и не найдется выход в бездну,

все лоции придут в негодность,

и полусонны, затрапезны,

мы скоротаем век в загоне,

свой комбикорм жуя извечный -

одна ведь жизнь… хоть и в наклоне,

и худо-бедно человечна…

***