Читаем В городе Ю (Рассказы и повести) полностью

В городе Ю (Рассказы и повести)

На всякий случай я обошел площадь и в дальнем закутке, в темноте, нашел елки: они стояли в изобилии, прислоненные к стене. Я выбрал одну скромную, но прекрасную, - постоял, задумчиво встряхивая ее в руке... Потом с нетерпением поглядел на двух ханыг, спорящих чуть в стороне о чем-то высоком. "Ваша?" - крикнул я. Но ближний ханыга только отмахнулся - люди о важном говорят, а ты лезешь с ерундой! Я пошел, сначала оглядываясь... Давайте, догоняйте же! Я не убегаю! Но они не реагировали!.. Новогодний подарок.

Радостный, я распахнул дверь на лестницу, взлетел к своей площади и обомлел - прямо перед моей дверью сидел какой-то восточный человек кореец, китаец? - в каком-то странном оцепенении. Я обомлел... Что же это? Новогодний подарок?

- Ты что же это? - выговорил наконец я.

- Не могу! Живот прихватило! - с натугой выговорил он. - Да я по-умному, на газету! Не беспокойся - уберу!

Странный Дед Мороз! Таиландец? Малаец?.. Не елкой же его бить!

Тут я заметил, что из-под него действительно торчит угол газеты... Прогрессивная? Реакционная? Незнакомая какая-то верстка!

- Ну, смотри, - абсолютно безвольно пробормотал я и бочком пробрался в квартиру. Прикрыв дверь, я стоял за ней с колотящимся сердцем... Что же это? Выждав, сколько требовали приличия, я приоткрыл дверь... Лестница пуста! Не обманул малаец! И звонок уже месяц не курочили: видно, беспощадные лестничные дизайнеры достигли наконец идеала, удовлетворены его теперешним видом... И это - вместе с благородным поступком непальца - и будем считать главными успехами прошедшего года.

Почти уже перед полночью позвонил, рыдая, Ширшович:

- Что же он делает? Мы же так верили ему! Всю душу ему отдали!

- А вот это напрасно! - Я грубо захохотал. - Всю душу не надо было отдавать - надо было частичку оставить!

Ширшович грохнул трубкой.

- Что значит - нечего надеть, ничего нового? Ожерелье из пробок надень! Продали его? Это когда же?

Во дворе в отличие от обыденных выстрелов грохнул фейерверк, и весь двор подошел к окнам - и мы тоже махали. Завыли сигналы угона, но без них уже и праздник - не праздник!

... Проснулся я в уголке прихожей, почему-то сидя на сундуке. Видимо, зашел сюда, чтобы разбежаться отсюда для выпивания заключительной, сто шестнадцатой рюмочки - и внезапно уснул! Бывает.

Пес, не признавая никаких компромиссов, горячо задышал мне в ухо... У этого одно на уме! Но найти трудовую одежду среди этой свалки нелегко, кругом - одна роскошь... Ага!

Мы вышли на пустую улицу. Такая же пустота, мне вспомнилось, была в один из предыдущих, первых дней года... какого же? Уже и не упомнишь столько было всего. Помню только, что с этого дня разрешили поднимать цены во сколько угодно раз, и было почему-то страшно... А счас - нет. Хотя абсолютно все может быть, но как-то уже не волнует... После пожара возле бензиновых баков как-то успокоился... На углу у нас намечался было росток капитализма: появилась тележка "Макдоналдса", и абсолютно трезвый парень в козырьке продавал гамбургеры. Но в последнее время почему-то появилась старуха в валенках с галошами и вместо гамбургеров всем давала землистые котлеты за ту же цену. Что? И в капитализме уже разочаровались? У нас надо держать ухо востро! У нас это быстро.

- Вот! - Старуха с каким-то мрачным удовлетворением кивнула на котлеты. - Бьют и плакать не дают!

Как это понимать? Чему радуется? Ясно только одно - как бы мы пережили все повороты нашей истории, не будучи мазохистами?!

Пес вдруг дернул налево. Ого! В Александровский сад? Не слишком ли жирно будет?.. Впрочем, хотя бы ему можно сделать новогодний подарок?

Невский был пуст. Мы с псом почти бежали. Вот некогда любимый журнал "Нева", сдавший свое помещение почти полностью фирме камней и теперь слегка погибающий от голода среди драгоценностей.

У закругленного здания на углу - "Стройтреста", куда перекочевали теперь все обкомовские машины, сегодня пусто, только старушка таращится из-за стекла. В тепле! И чайник закипает! И главное - при деле! Я вдруг почувствовал зависть.

Но пес тянул дальше. Обычно тут не перейдешь, но сегодня пусто. В Александровский сад только что залетел завиток ветра с Невы, и снежная пыль медленно оседала. И все хмуро, неподвижно. Бывает ли солнце?

Я вдруг заметил, что, чуть возвышаясь над стрижеными кустами, движется странная голова, без лица, при этом почти прозрачная... Что это? Образ смерти?.. Фу! Целлофановый пакет, поднятый легким завихрением и чуть-чуть пролетевший!

Счастия, как прежде, нет...

Но зима уже стоит.

Нежно-вкрадчиво летит

Целлофановый пакет.

В снегу были уже пропаханы темные зеркальные каточки. Прокатиться? Не упаду?

Мы не любим тяжелых пальто.

Нам зима, словно смерть. Но зато

Как приятно погладить ногой

Шелковистый каток ледяной!

Возвращался я промороженный, бодрый и, войдя на лестницу, снова не мог не восхититься благороднейшим поступком корейца. Ведь можно жить хорошо!

Навстречу спускалась жена с мусорным ведром.

С Новым годом!