В поисках построения общего языкознания как диалектической системы

б) Между прочим, имеется одно очевиднейшее доказательство неперцептивного характера фонемы, которая не произносится, но мыслится, и не есть звук в его вещественной данности, но невещественный смысл вещественного звука. Именно, фонеме может соответствовать не только определенного рода позиционное звучание, но и полное отсутствие всякого такого звучания. Когда мы говорим честь, месть, кость, то фонема т представлена здесь вполне чувственно, вполне вещественно, вполне перцептивно. Но когда мы говорим честный, лестный, костный, то в этих случаях мы никакого т здесь не произносим, а произносим чесный, лесный, косный. Спрашивается: неужели в этих случаях т целиком отсутствует? Оно, конечно, здесь присутствует, но присутствует не перцептивно, а сигнификативно. Оно здесь не произносится, но предполагается, мыслится. И это очевидно уже из одного того, что, если бы этот звук целиком отсутствовал и не предполагался даже мысленно, то произношение косный было бы двусмысленно, поскольку здесь предполагается не только кость, но и косность. Другими словами, фонема в данном случае определяет собою не только разные перцептивные звучания тех или иных позиционных аллофонов, но содержит в себе возможность и нулевого звучания[160]. Здесь воочию видно, что фонема, если не целиком, то, во всяком случае, в одном своем аспекте является нулевой значимостью. Но мы уже знаем, что всякая фонема вообще, даже и при наличии соответствующих ей перцептивных аллофонов, все равно в перцептивном смысле есть нуль. Она не просто «есть», но прежде всего «значит», а значение звука само по себе не есть звук, а только его смыслоразличительный признак, его смыслоразличительная значимость.

Итак, в пределах пятой фонемной тенденции фонема есть смысловая модель звука, в конститутивном реализме которой не может быть и тени никакого сомнения[161].

Шестая тенденция – это общесемантическая.

а) Семантика была и на стадии простой феноменологии звука. Но там ее смыслоразличительная сущность ограничивалась только отдельными звуками. Однако совершенно ясно, что звуки языка – это не просто звуки, но такие звуки, которые сначала что-нибудь различают, а потом и тут же обозначают, но обозначают не только просто самих же себя. Ведь звуки языка и речи обслуживают всю обширную область человеческого общения, всю область разумно-жизненного общения людей. Но тогда звуки отличаются один от другого не просто своими звуковыми качествами, но и своей семантической нагрузкой.

Такая семантическая нагрузка может возникать в результате функционирования целых слогов, или морфов, корней слов, цельных слов и даже грамматических конструкций. Чаще всего говорили о морфологическом смысле звуков. Но, конечно, можно и нужно говорить также и о лексической и грамматической сущности звука. Достаточно указать только на огромную роль междометия в каждом языке. Все эти ах, ох, ух, эх, их, ага, ого, эге, угу, увы, вон, ишь ты, ура, являются, конечно, целыми предложениями и даже больше, чем просто предложениями. Это даже не просто звук, рассматриваемый как звук же, но такой звук, который несет на себе смысл вообще любой семантики, каковая только возможна в языке как орудии человеческого общения. Поэтому не нужно удивляться, если мы будем говорить о морфологической, лексической или предложенческой фонеме. Если всерьез расстаться с абстрактной метафизикой, то для языка и речи, собственно говоря, только такое общесемантическое значение звука и способно удовлетворить реалистически настроенного языковеда.

б) Будет весьма уместно еще раз указать на разницу московского и ленинградского понимания фонемы. Согласно ленинградцам, фонема выполняет лишь смыслоразличительную функцию, но не выполняет смыслообозначительной функции. Другими словами, звук сам по себе не имеет никакого смысла, а только технически различает разные смыслы, заложенные в морфемах. Фонемный состав морфемы, по ленинградцам, может меняться, так как фонема не имеет непосредственного отношения к смыслу морфемы, но лишь к ее техническому различению с другими смыслами. Л.Р. Зиндер так и пишет:

«тождество морфемы не означает тождество фонем…»[162].