Вампиры пустыни(Том II)

Слово взял один из членов городского совета. Он дошел до самой ответственной части своего выступления и внезапно умолк. Двери оставались закрытыми, но мы почувствовали в зале какое-то присутствие. Люди тревожно шевелились на скамьях, вытягивали шеи. Беспокойство в толпе нарастало. Оратор сделал глоток воды и попытался продолжить, но безуспешно. И тогда между нами и электрической люстрой над головой словно соткалась тонкая завеса.

Началась истерика. У выходов образовалась давка, и три человека были затоптаны насмерть. Позднее на трибуне было найдено тело оратора. Его лицо превратилось от страха в знакомую жуткую маску.

Люди были ошеломлены и подавлены. Они набивались в церкви и молились о спасении. И, словно в ответ на их молитвы, в город приехал Майкл Каммингс, исследователь психических явлений.

Первым делом Каммингс представился городскому совету.

— Я читал о ваших несчастьях, — сказал он, — и хотел бы попробовать свои силы в разгадке тайны.

Его встретили с распростертыми объятиями.

Каммингс, в отличие от Гибсона, не считал, что где-то в округе бродит сбежавший из дома умалишенных больной.

— Никакой сумасшедший смог бы сотворить такое, — заметил он, когда кто-то заговорил на эту тему. — Несчастный пациент с расстроенной психикой не способен спланировать и осуществить убийство физически крепкого человека. Мне кажется, действовала сверхъестественная сила. Возможно, один из малоизученных элементалей, которые иногда пробуждаются или освобождаются в результате нарушения законов природы. Сегодня к вечеру, в сумерках, я отправлюсь в лес и осмотрю местность.

— Послушайте, — ахнул городской казначей, — это же самоубийство! Любой, кто войдет в лес после наступления темноты, живым не выйдет.

— Настоящей опасности нет, пока вечер не перешел в ночь, — улыбнулся Каммингс. — Кроме того, даже если я и повстречаю «Ужас», я вооружен лучше любого из моих предшественников.

Он отправился в лес, но ничего нового не узнал. На следующее утро фермер, живший примерно в полумиле от места исследований Каммингса, был найден мертвым в своем сарае.

В тот же день Каммингс позвонил доктору Брэдли, исполнявшему обязанности коронера.

— У меня к вам необычная просьба, доктор, — начал он. — Прошу вас разрешить мне сфотографировать глаза погибшего бедняги.

Озадаченный доктор дал свое согласие.

— В случае насильственной смерти, — объяснил Каммингс, устанавливая свой аппарат, — изображение последнего увиденного объекта, как правило, отпечатывается на сетчатке глаза. Хочу узнать, не сможем ли мы распознать этот образ при большом увеличении.

Брэдли заинтересовался, и Каммингс обещал сообщить ему результаты эксперимента. Часа через два или три он вернулся в кабинет врача.

— Я потерпел неудачу, — признался он. — В глазах погибшего ничего не отпечаталось.

— Значит, ваша теория не сработала? — участливо спросил Брэдли.

— Нет, — ответил Каммингс. — Но я не понимаю, как это могло случиться. Напрашивается только одно объяснение: возможно, умирающему нечего было видеть.

— Я думал, — заспорил доктор, — что его убило увиденное.

— Страх, — сказал Каммингс, — может овладеть душой человека не через зрение, а посредством других чувств. В любом случае, я поработаю над этой гипотезой некоторое время и посмотрю, куда она меня приведет.

Исследователь резко сменил тему.

— Скажите, кто живет в той старой развалине в полумиле от дома умершего?

— Ученый по имени Уолгейт, — ответил доктор. — Должен сказать, что благодаря местоположению его дома и любви Уолгейта к уединению может показаться, будто он как-то связан с нашей тайной, но у нас есть доказательства обратного. Когда произошли первые три несчастья, он был здесь, в городе, в компании самых уважаемых людей.

— Может быть, дома у него спрятано какое-то существо, с которым он экспериментирует? — спросил Каммингс.

— Нет, — ответил Брэдли. — Он не из таких ученых. Его область — психология в самой абстрактной форме. Я уже думал о чем-то подобном и лично его посетил.

— Не хотите ли вы навестить его снова? — спросил Каммингс.

На следующий день они нанесли визит доктору Уолгейту. Перед ними предстал вежливый, ученый человек, явно, как и они, обеспокоенный таинственными смертями.

— Доктор, — спросил его Каммингс, — вы когда-нибудь рассматривали возможность того, что «Ужас» — не физическая, а некая психическая сущность?

Доктор бросил на него острый, быстрый взгляд.

— Да, — ответил он. — Я размышлял об этом.

— И каков ваш вывод?

— Трудно прийти к выводу в подобных вопросах, не имея определенной отправной точки.

К удивлению Брэдли, Каммингс не стал разматывать эту очевидную нить и вскоре распрощался с Уолгейтом.

— Почему вы не расспросили его подробней о версии психической сущности? — немного укоризненно спросил Брэдли, когда они возвращались пешком в город. — Ясно ведь, что Уолгейт либо то-то подозревает, либо что-то знает.

— Подозревает и, может быть, даже знает, но не может доказать, — поправил Каммингс. — Он из тех, кто будет молчать, пока не докажет. В то же время, попытка надавить на него может только испортить дело.