Вариант "Ангола"

В уголках глаз у меня закипели злые слезы. Еще несколько часов назад я самоуверенно мнил себя бывалым бойцом, побывавшим в переделках. Как же, бой с португальцами на берегу, потом разгром конвоя… И оба раза мы выходили почти что без потерь, да еще и умудрялись разделаться с численно превосходящим нас врагом. Но то, что произошло сегодня… Мы даже задержать врага толком не сумели, какое уж там остановить или обратить в бегство. И вот теперь нам нужно продержаться еще почти час, а никаких сил на это просто нет…

В глубине пещеры послышались легкие шаги, и через секунду появилась Зоя. Рядом с нами — грязными, в ссадинах, в изодранной одежде — она смотрелась пришелицей из другого мира, в котором не бывает войн и насилия, не бывает смерти и боли. И даже карабин у нее в руках не мог разрушить эту иллюзию. Я смотрел на Зою затуманившимся взглядом, а она подошла ближе, опустилась на корточки:

— Саша… Неужели… неужели это все?

Я только кивнул.

— Еще Саня Валяшко за старшиной пошел, но… но я не знаю, смогут ли они сюда добраться…

— И больше никого?

Меня словно пружиной подбросило.

— Да! Никого! — заорал я. — Понимаешь, никого! Всех убили — пулями, гранатами, минами! А эта сволочь Герберт сидит там, железяки перекладывает! Падла, фашист! Степку у меня на глазах убили!

— Саша! — она встряхнула меня за плечи. — Прекрати! Прекрати, слышишь! Я помочь пришла!

— Помочь? — я наконец-то понял, зачем у нее в руках карабин. — Помочь? Уходи отсюда! Уходи! Тебя же убьют, понимаешь? Убьют!

Глаза у Зои округлились, губы задрожали…

— Что ты такое говоришь, Саша…

— Уходи!

Она отступила на шаг, потом еще и еще.

— Уходи! — повторял я как заведенный. — Уходи!

Она медленно отступала в глубь пещеры.

— Уходи!!!

Зоя развернулась и, всхлипывая, скрылась в темноте — только подошвы башмаков простучали по камням.

Моя эскапада произвела впечатление на всех — Клюйко и Вейхштейн сидели с открытыми ртами, и даже Горадзе прекратил раскачиваться.

Не обращая внимания на попытку Вейхштейна меня остановить, я вихрем промчался к выходу из пещеры, и начал швырять подхваченные с земли камни в ту сторону, откуда должен был появиться враг.

— Сволочи! — кричал я. — Выродки! Фашисты! Ненавижу!

Стена слева от меня брызнула каменной крошкой, и пуля с визгом ушла рикошетом. В следующее мгновение Володька сбил меня с ног.

— Прекрати! — крикнул он, и с размаху отвесил мне две тяжеленных пощечины. Голова мотнулась, под затылком захрустел песок. — Они уже здесь! Прячемся, дурак!

Мы по-рачьи отползи за камни.

— Спасибо, — прохрипел я, чувствуя, как наливаются жаром щеки. Зато в голове прояснилось.

— Не за что, — буркнул Вейхштейн, загоняя обойму в винтовку.

Клюйко вполголоса выругался.

— Что такое?

— Да их там до черта. Вот, сами смотрите, — он бросил мне бинокль.

Когда я поднес бинокль к глазам, у меня едва не оборвалось сердце. Сколько португальцев сегодня полегло — а их словно и не убывает. Пригибаясь, пробираются вперед, волокут пулеметы. И с каждой секундой они все ближе, ближе…

Вейхштейн и Клюйко, у которых были винтовки, начали стрелять. Мы с Горадзе пока огонь не открывали. Вот упал один португалец, другой… Вспухло облачко дыма, и послышался захлебывающийся визг — сработала одна растяжка.

Португальцы тут же залегли.

А вот и командир их, этот проклятый фашист. Белокурая бестия, чтоб его разорвало! Поднялся из-за камня, командует что-то… Так, а что это они делать собрались?

Вражеские солдаты, встав на одно колено, навели винтовки на вход в пещеру…

Грохот выстрелов показался оглушительным даже с расстояния в сотню метров. Залп! И еще один, и еще, и еще! Визжали рикошетирующие пули, хлестала гранитная крошка, с потолка сыпались мелкие камушки… Сжавшись в комочек, я надеялся только на то, что никакая пуля-дура меня не заденет.

И вдруг стрельба прекратилась.

Я высунулся из-за камня, ожидая увидеть, как португальцы бросились на штурм, но вражеские солдаты оставались там же, где и прежде.

А потом из-за камней донесся резкий голос: похоже, кричали в рупор. Произнеся довольно долгую речь, говоривший замолчал.

— Вот оно как, — пробормотал Володька. — Говорит, что идут за нами от самого прииска. Говорит, что мы хорошо сражались, но он знает, что нас мало, что шансов у нас нет, что сопротивление бессмысленно. Поэтому нам предлагает… как это… почетную сдачу.

Все переглянулись.

— Слушайте, это жэ шанс, — вдруг жарко заговорил Горадзе. — Надо попросить время на размышление! Мол, подумаем, а потом скажэм. Сколько еще ждать, пока корабль нэ починят?

— Если опять ничего не случится, то минут сорок, — ответил я.

— Вот! Скажем, что нам час нужэн, а сами в это время сбежим!

Предложение было на редкость соблазнительным.

Володька чуть-чуть приподнялся — но так, чтобы не слишком высовываться из-за камней потому как все мы прекрасно помнили о вражеских снайперах со слонобойными ружьями — и что-то прокричал по-португальски.

Ждать ответа долго не пришлось, и в этот раз в голосе немца — а говорил именно он — слышалось раздражение.

Володька сполз по камням.