Вариант «Зомби»

Он отошел чуть в сторону, глянул на железную дорогу, что вела к людям. Помедлил. Круто развернулся.

— Но я оказался с этой стороны!

Товарищи молчали.

— Я ухожу обратно в сопки, чтобы найти Смердина. Не осуждайте!

Никто и не думал произносить слова упрека. А Лишнев не мог не высказать то, что наболело.

— Марат! Помнишь, на острове ты рассказывал про солдата, которого изнасиловали враги? Его бросили умирать, а он выжил. И потом каждую ночь, с ножом, уползал за линию фронта. Под утро возвращался, руки по локоть в крови… Помнишь? Вот и мне пора. За линию фронта. С ножом.

— Смердин далеко не главный, — вырвалось у Димы. — Те, кто за всем этим стоят, высоко забрались. В Москве они.

— Понимаю, — отозвался спецназовец. — Я не говорил, что собрался зазимовать тут, в сопках. Мне б только Смердина найти. Разузнать у этой гниды: кто над ним? Кто приказы отдавал? А потом — и в Москву двину, если что.

— Дай нож! — попросил Марат.

Лишнев молча вытащил клинок убитого солдата. Доценко взял его в руки, взвесил, и вдруг резко чиркнул острием по ладони. Потом вымазал лезвие в крови.

— Это не от меня, — пояснил он, возвращая оружие Константину. — От Зины.

— И от меня! — Клоков, вслед за Маратом, «дернул» ножом по ладони, выпачкал металл красным.

— Пусть Господь даст тебе силы, — добавил Святослав, вслед за товарищами оставив кровь на лезвии.

— Слава! — полушутя-полусерьезно заметил Константин. — Я убивать иду. А ты, вроде как, священник. Я слышал про заповедь: «Не убий!». Почему ты не осуждаешь меня?

— Тысячи раз бывало так, что священник благословлял воинов перед смертельной битвой с врагом… — медленно проговорил Фокин. — Они шли убивать, но не ради смерти. Ради жизни тех, кто оставался за спиной. Ради своей державы…

Священник глянул на товарищей.

— Те, кто обрек нас на муки, — не люди. Они не могут быть верными слугами отчизны. Они — убийцы! Найти и покарать таких — светлая миссия воина.

— Фу! — шумно выдохнул Марат. — Знаете, увлеклись мы тут мистикой да патетикой. Давайте прощаться, что ли.

Он по очереди пожал руку всем бывшим сотоварищам. Постоял секунду, будто хотел что-то добавить, но лишь махнул ладонью. Резко повернулся, двинулся в сторону железной дороги. И вдруг бросился обратно.

— Черт! Забыл! — Марат выхватил из кармана полиэтиленовый пакет с деньгами, отложил две сотенные купюры, остальное протянул Лишневу. — Бери, Костя!

Тот отмахнулся. Отрицательно замотал головой.

— Бери-бери! — приказал Доценко. — Тебе нужнее! И до Москвы добраться, и какое-никакое «оборудование» купить, для охоты. Кстати, вот еще сухари! Запасные обоймы для «калаша». Ствол я в канаве утоплю. И на первое время мне пары сотен зеленых хватит. Теперь все!

Он быстро двинулся прочь от товарищей, которые смотрели ему вслед. Уже поравнявшись с покосившимся сараем, обернулся, сделал себе «рожки»:

— Ме-е-е!

И тут же, без колебаний, Марат шагнул за строение. Пропал из виду.

— Придурок! — грустно произнес Константин Лишнев. — Ну что, хлопцы, давайте прощаться?

— На вот, — Святослав Фокин подал спецназовцу свои доллары. — Марат правильно рассудил. Тебе нужнее. Прости, что сухари не отдаю. Съел…

— И мои забирай! — поддержал Клоков. — И еду, и деньги. Мне сотни долларов хватит, чтоб до Питера добраться. В любом случае, билет меньше стоит.

— Спасибо, — Константин пожал им руки.

Подхватил вещмешок, набитый запасными обоймами, повесил АКМ на плечо. Небольно ударил кулаком в плечо Дмитрия. Поклонился Святославу.

Вскоре Фокин и Клоков потеряли из виду и его. Только спецназовец ушел в другую сторону, нежели Доценко. Дима посмотрел на священника.

— Святослав! Почему сердце рвется на части? Почему я не знаю, как быть? То мне хочется исчезнуть, поселиться где-то на необитаемом острове, где нет людей… Забиться в щель. Забыть обо всем. Не думать. То мне хочется догнать их! Костю и Марата. Догнать и вернуть!

— Время уходит, — грустно отозвался Фокин. — Даже если ты попробуешь задержать его, ничего не получится. Оно все равно уходит. То, что было настоящим, становится прошлым. Ты можешь прикоснуться к нему лишь в воспоминаниях. Или во сне. То, чего не было, становится настоящим, вытесняет прожитое. Заполняет твое «я». Заставляет думать о новом. Постепенно это новое становится важнее прошлого.

— Но я не хочу! — в отчаянии воскликнул Дима. — Я не хочу… так!

— Мы не властны над этим. Увы… Таков наш крест. Давай прощаться?

— Святослав! Как жить дальше? Кто мы, люди? Нелюди?

— Как-то раз на острове, где жило племя туземцев, встретились вождь маленького народа и англичанин, наблюдавший за аборигенами. Речь меж ними зашла о культуре…

«Помилуйте! — воскликнул ученый из Великобритании, считавший себя образованным, воспитанным человеком. — О какой культуре вашего племени может идти речь?! Ведь вы даже сморкаетесь в листья! А потом бросаете их на землю!».

«А разве можно говорить о том, что твой народ обладает культурой, белый человек? — ответил вождь. — Вы сопли заворачиваете в белую тряпочку! И целый день, а то и больше, носите с собой в кармане!».