Важняк из двухтысячных. Внедрение в ЧК

– Я бы вам посоветовал столовую напротив здания бывшей гостиницы Штейерта в центре Рязани на пересечении Астраханской и Почтовой улиц, в гостинице кстати находится наша ЧК, вас там покормят бесплатно как и всех сотрудников советской власти, извините, товарищи, но меня ждет работа – чекист кивнул на подводы, привезшие новый груз и убежал. Неожиданно я вспомнил историю – при предприятиях и учреждениях советской власти действительно стали открываться столовые с минимальными ценами на обед. К концу этого года только в Москве было открыто почти две тысячи столовых, где кормили в основном безработных и их детей.

– Ладно, братишка, предлагаю перекусить а потом кремль осмотреть, давай винтарь, я понесу, отдохни немного. – я забрал винторез и мы с братом двинули в город. Теплая солнечная погода так и располагала к прогулке. Однако мусор на улицах портил впечатление. Почему-то новая власть не смогла наладить работу дворников. При царской России с раннего утра начиналась уборка улиц и дворов, а после революции изредка виднелись пьяные морды в дворницких передниках, имитирующих трудовую деятельность.

При подходе к столовой нас обогнала колонна человек тридцать, конвоируемых сотрудниками рязанского батальона ЧК. Чекисты подгоняли прикладами винтовок бывших офицеров и, скорее всего дворян, среди которых были два попа. Трое беспризорников, чумазых и замотанных в старые непонятного происхождения тряпки, стали кидать в задержанных камни, выкрикивая обидные словечки, смоля цигарками и постоянно сплевывая сквозь зубы.

– Пошли вон, рванина! – я шуганул пацанов, с сочувствием проводив взглядом бедолаг, попавшим в жернова ЧК. Работа чекистов в эти годы сводилась к физическому уничтожению бывших правящих классов. Я знал, что совсем недалеко, в бывшем Казанском женском монастыре сейчас находился контрационный лагерь, в котором содержались и привлекались к различным работам так называемые заложники. Собранные со всей губернии "бывшие" были объявлены заложниками и время от времени расстреливались рязанскими чекистами в ответ на убийства и нападения на представителей советской власти.

– Андрюха, мы есть-то идем? У меня скоро живот к позвоночнику прирастет! – мой братец с нежностью погладил рукав своей кожанки – он еще как ребенок был без ума от обновки и едва сдерживал свои эмоции, другая его рука была на кобуре маузера.

– Идем конечно!

Помещение столовой было прокуренным, столы без скатертей, крошки сметались на пол, а грязные рассохшиеся полы видно только подметались, не мылись, наверное, с революции. Перед нами за сущие копейки взяла обед женщина рваной кофте, получив свои порции, мы сели за свободный столик, с голодухи набросившись на жалкий обед. Суп состоял из воды, заболтанной ржавыми отрубями с запахом селедки, на второе была опять селедка с гарниром из пшенной каши и жидкий чай с одним кусочком сахара. Черный хлеб – наполовину с мякиной".

– Да уж, поели! – Саша тоскливо посмотрел окно, за которым провели очередную партию задержанных "бывших". – Нужно было у мешочников едой запастись. Деньги же у нас есть!

– Согласен, брат! На обратном пути затаримся.

– Что сделаем? – удивленно спросил Сашка. – Последнее время у тебя, Андрей, постоянно какие-то непонятные словечки выскакивают.

– Закупимся провизией, говорю. Пойдем, немного погуляем по городу, говорят прогулка после обеда полезна.

– Эт точно, заодно и аппетит нагуляем. Хотя и без прогулки все еще голодный как собака.

Выйдя на улицу, я позволил брату нести винтовку, мысленно вставив себе втык – что помешало оставить тяжелый ствол охране хлебного эшелона.

Кремль, древнейшая часть города Рязани, расположен на высоком обрывистом холме, окружённом реками Трубежом и Лыбедью, а также сухим рвом. Уже в восемнадцатом году решением губернского отдела народного образования все государственные и частные городские музеи, личные коллекции и епархиальное древлехранилище были объединены в единый губернский историко-художественный музей.

– Если тебе, Саша, интересно, я могу немного рассказать о истории этого памятника культуры! – мы с братом перешли мост и оказались у колокольни.

– Просвети, грамотей!