Во имя Долга

Мучилась неизвестностью я недолго: мы спустились к стыковочным модулям и двинулись по одному из коридоров к располагающемуся там кораблю. При ближайшем рассмотрении это оказалась небольшая комфортабельная яхта. Единственное просторное помещение совмещало в себе рубку, кают-компанию, камбуз и, вероятно, спальню. Посередине — два больших мягких дивана, полукольцом охватывающих круглый столик, впереди на возвышении — пульты управления и два кресла. Вдоль одной стены — пищеблок, вдоль другой — какие-то шкафы и стеллажи.

— Давай, давай, шустрее ногами перебирай, — мужчина слегка подтолкнул меня в спину к креслам и, пока я устраивалась, уселся сам. — Видишь ли, я решил организовать себе отпуск, — жизнерадостно сообщил он, пробуждая яхту. Рычаги управления ткнулись ему в ладони, и перед нами на обзорном экране открылась чёрная бездна с искорками далёких звёзд. — А то работаешь-работаешь, а жизнь проходит мимо. А ты просто потом вернёшь яхту на место, чтобы она на Земле не маячила, угу? — мужчина бросил на меня весёлый взгляд.

И вот тут моё чутьё наконец-то взвыло: на Землю мне точно не было нужно, ни сейчас, ни потом. Да и… странное что-то мелькнуло во взгляде моего начальника, очень неожиданное и непривычное.

Тонкая отравленная игла впилась в шею мужчины прежде, чем я успела окончательно осмыслить своё положение.

— Ах ты, сучка! — не злой, а даже как будто восторженный возглас. Дальше было непонятное смазанное движение, вспышка боли в голове и темнота.

Семён Зуев.

Как же мне всё это надоело!

Никогда не думал, что безделье бывает столь утомительным. Впрочем, утомляло меня не столько безделье, сколько необходимость тратить уйму времени на абсолютно бесполезную деятельность.

Я поднялся с кресла, прошёлся от стола к стене и от стены к окну, разминая ноги. Потянулся, закинув руки за голову, разглядывая великолепный вид на галактику — с окраины и немного сверху. Потрясающее качество изображения: я же знаю, что кабинет находится посреди станции, со всех сторон — другие помещения, да и вид в окрестностях не столь восхитительный. Но полная иллюзия, что смотришь в окно, даже дух захватывает от вида этой звёздной круговерти.

Несколько секунд стоял, любовался и думал о постороннем. Например, о том, как давно не был на Земле. Семь лет, даже почти восемь. Последний раз когда варькин дориец на голову свалился, да. Младшего брата только на картинке видел. Дожил. Нет, точно, сейчас с этим делом закруглимся, и рвану: отгуляю всё, что накопилось за годы службы без перерывов и выходных, включая все премиальные и больничные.

С трудом разогнав приятные посторонние мысли, я решительно развернулся на месте и двинулся к выходу. Сегодня должен был прийти ответ на мою докладную записку о нецелесообразности дальнейшего участия моего отдела в операции под кодовым названием «Свинцовый щит», ради которой я последние пять лет безвылазно прозябал на этой станции. И, если генералитет согласится с моими выводами, мечты об отпуске вполне могут стать реальностью.

Да даже не об отпуске; лишь бы сменить место прописки! Надоела эта бесполезная суета; меня терзали некоторые неясные подозрения и мучили нереализованные желания. Хотелось чьей-нибудь крови и спать.

Начальство предсказуемо минут сорок трепало мне нервы нравоучениями и выговором. Старый параноик не доверял никаким защитным средствам, поэтому подчинённым оставалось только читать по глазам и догадываться по смыслу об истинных настроениях командира станции. Самое смешное, почти весь коллектив в совершенстве владел искусством толкования начальственной мимики.

Соотнеся профиль искривления полковничьих губ и уровень громкости нотаций с набором употреблённых ругательств (их было удивительно немного, и все — исключительно литературные), я сделал вывод, что операция действительно подходит к концу, о чём ему пришёл соответствующий приказ. Стало быть, там согласны, что мы выжали из всех двадцати четырёх объектов максимум возможного, и пора было передавать их в застенки смежного ведомства для дальнейшего дознания и экспериментов. Желательно, как можно скорее.

Я не имел ничего против оной поспешности, даже был ей рад, и очень желал разделить с кем-нибудь эту радость. Вариантов было два: отражение в зеркале и прекрасная во всех отношениях женщина. Разумеется, я предпочёл второе, и завернул по дороге в картотеку, к моей горячо любимой коллеге и даже почти напарнице.

Хэлен была настолько хороша, насколько вообще может быть хороша женщина. Красива, изящна, чувственна и нечеловечески умна. Была бы чуть глупее, я бы, наверное, женился; но Хэл ко всему прочему была слишком любвеобильна, чтобы ограничивать себя одним мужчиной, а я слишком консервативно воспитан, чтобы делить с кем-то жену.

Предупредив свою секретаршу (и, по совместительству, дежурную головную боль) о том, что вечером она мне понадобится, я заперся в своём кабинете под благовидным предлогом маленьких шалостей и удовлетворения низменных потребностей.

Выпустив стройное тело женщины из рук, прошествовал к своему месту и со стоном рухнул в кресло.