«Все по местам!» Возвращение «Варяга»

Пробегая мимо раненого великого князя, Балк, предварительно засунув наган за пояс, помог тому встать и отрядил верного Бурноса (который после встречи с бронепоездом не отходил от Балка ни на шаг, став его неофициальным денщиком) проводить Михаила до русских окопов. При этом от глаз бежавших рядом солдат не укрылся тот факт, что Михаил отдал свой маузер Балку. На последних 100 метрах Балк в коротком спринте успел на пару шагов опередить русскую цепь. До японцев оставалось еще шагов тридцать, когда бежавший впереди русских человек вскинул обе руки, и над полем боя впервые пронесся стрекочущий звук работы пистолета-пулемета. Вернее, двух. С небольшим отставанием еще пара огненных цветков расцвела метров на полста правее и левее лейтенанта. Всего он за время, пока поезд нес его из Владивостока в Маньчжурию, успел напильником и молотком доработать для автоматической стрельбы пять маузеров. Вернее, большая часть работы была проделана еще в мастерских Владивостока, но полученный результат по-прежнему не удовлетворял бывшего спецназовца, ворчащего по поводу «самоделки на коленке», и конструкции продолжали дорабатываться. Один из получившихся гибридов он носил сам, еще по одному отдал Михаилу, Ржевскому, Ветлицкому и Шталькенбергу. В ящике в поезде ждали своего часа еще два десятка пистолетов. Сейчас каждый из четырех маузеров в упор выпускал по японской цепи по двадцатипатронному магазину каждые пятнадцать секунд. Балк не зря регулярно гонял господ-товарищей на стрельбище и заставлял тренироваться в скоростной перезарядке новых «изобретенных» им магазинов для маузеров, которые вообще-то довольно плохо для этого типа питания патронами подходили. К моменту, когда все пять запасных обойм к каждому незаклинившему маузеру были использованы, перед каждым «маузеристом» образовалась небольшая просека в японском лесу. Ворвавшиеся в эти прорехи русские солдаты ударили во фланг японским цепям, что и предрешило исход боя. Хотя даже при лобовом столкновении здоровые сибиряки, из которых в основном и состояла русская пехота под Артуром, осатаневшие от ранения любимого командира, порвали бы втрое превосходящего противника. Если в штыковом бою в окопах мелкие и шустрые японцы могли составить русским достойную конкуренцию, то в открытом поле… Вопрос был только во времени и в потерях.

Таранный штыковой удар русской пехоты был ночным кошмаром всех ее противников, со времен Карла и Фридриха и до конца Второй мировой войны включительно. Выживших противников… Русскую пехоту можно было остановить артиллерийским огнем до начала рукопашной, особенно хорошо работала картечь, а с конца XIX века — шрапнель. Ее можно было уже в XX веке выкосить пулеметами, опять же — ДО того, как начнется рукопашная. Но если все же, несмотря на потери, матерящаяся пехотная волна добежит до противника, то она отыграется за каждый метр пути под огнем. Наиболее характерный случай был во время Крымской войны. Русские полки были вооружены гладкоствольными ружьями, которые били на почти вдвое меньшее расстояние, чем французские и английские нарезные с пулями Минье. Когда русские солдаты уже падали от пуль-«наперстков» союзников, их круглые пули еще только докатывались до противника по земле под веселый галльский и британский смех. Видя полную несостоятельность своего оружия, деморализованные русские под плотным ружейным огнем неудержимо отходят, уже почти бегут… На свою беду французский главнокомандующий решает превратить отход русских в бегство и по всем канонам военной науки посылает в атаку свежие силы. Причем по всем канонам военной науки посылает лучшее, что у него есть — зуавов. Увы, за отличие в колониальных войнах в Алжире частью их формы стали не только красные штаны, стандартная униформа французских пехотинцев до конца Первой Мировой, но и фески.[14] К тому же, на беду, в их среде было принято носить бороды. Когда кто-то из русских солдат разглядел, кто их преследует с фланга, над бежавшими с поля боя русскими полками пронесся крик «Турки!». Действительно, до этого в красных штанах, фесках и с бородами против русских воевали только турки. Огонь зуавов был не менее плотным или точным, чем у других частей французской армии, скорее наоборот. К русским не подошло ни одного человека пополнения, наоборот — они продолжали терять солдат с каждой секундой. Но они не могли бежать от турок, это было, как выразился бы Балк, «западло». Они не только прекратили отступление, остановились и развернулись без понукания офицеров. Они пробежали те самые сотни метров, которые только что были для них абсолютно непреодолимы, и штыками обратили зуавов в бегство. После чего отступили в полном порядке.