Всегда говори «всегда» – 3

– Да… ну, передай ему привет.

Надя опять промолчала, словно провоцируя его и подталкивая спросить то главное, ради чего он караулил ее возле дома с самого утра.

Он не знал, как спросить…

Какими словами…

Он заучивал какой-то текст, сидя на лавочке, но забыл его.

– Что ж ты про Ольгу не спрашиваешь? – усмехнулась Надежда.

– Да… я хотел… Извини.

– Оля замуж выходит за хорошего человека! Вот! – выкрикнула она, села в машину и уехала.

Он побрел, не разбирая дороги, по колено увязая в снегу… Кажется, опять подбирался сердечный приступ… Если он не умрет сейчас сам, то его непременно собьет машина, потому что он выходил на оживленную трассу там, где и в помине не было перехода.

Послышался визг тормозов.

– Совсем охренел?! – заорал мужской голос. – Сам дурак, а другие за тебя сидеть будут!

– Извините, – пробормотал Сергей и побрел через сугроб обратно, к своей машине.

Он не хотел, чтобы из-за него кто-то сидел…

Он вообще ничего не хотел, кроме того, чтобы не слышать никогда: «Оля выходит замуж».

Его Оля. Выходит замуж. За хорошего человека.

Если не получается убить себя, нужно убить этого «хорошего человека», мелькнула вдруг спасительная мысль.

С этой мыслью, с этим решением можно было хоть как-то дальше жить, поэтому Сергей сел за руль и поехал, прикидывая на себя роль убийцы.

Грозовский ни черта не понимал по-немецки.

А водитель, который вез его в аэропорт, – ни по-русски, ни по-английски.

– Шнель! – взмолился Дима, глянув на часы.

До самолета оставалось тридцать минут, и если этот благовоспитанный немец не нарушит скоростной режим, то Надькино кулинарное чудо останется без главного едока.

– Ну, пожалуйста, шнель!

Водитель что-то длинно ответил по-немецки, но скорость прибавил. Стрелка спидометра поползла к цифре 100.

Грозовский облегченно прикрыл глаза – должен успеть!

Сил нет, как хотелось домой. И пусть даже на подножном корму, лишь бы Надька рядом суетилась, ревновала, ворчала, кричала и целовала, извинялась и снова ворчала…

Он не видел, как на перекресток под красный сигнал светофора вылетел грузовик.

Услышав визг тормозов, Дима открыл глаза и понял – то, что произойдет, невозможно, но неизбежно…

– Надька, прости, – успел сказать он…

– То есть свадьбы как таковой не будет. Зажать решила? – грозно спросила Надя, узнав, что Ольга согласна выйти замуж лишь при условии, что никаких кабриолетов, застолий и пышных торжеств не будет.

– Нет, нет, не хочу! – замахала руками Ольга. – Ни к чему это. Скромненько, тихо, спокойно. Без всех этих наворотов!

– А чего стесняться-то? Воруешь, что ли? Свадьба все-таки!

Надя еще раз перебрала ее платья и разочарованно вздохнула.

– Нет, все это никуда не годится. В этом в крайнем случае в ресторан можно сходить в будний день. Оля, тебе нужно шикарное белое платье! С шлейфом в три километра! И фата! Тоже три километра!

– Господи! Мало мне Алексея! – искренне возмутилась Ольга. – Я с ним устала спорить по этому поводу, так и ты туда же! Размах им подавай! Это что, фестиваль молодежи и студентов? Олимпийские игры?!

– Свадьба это, свадьба, Оля! – Надька прошлась по гостиной размашистым шагом – появилась у нее в последнее время такая начальственная привычка. Наверное, у Грозовского подсмотрела… – Так уж повелось, что свадьбу надо играть на полную катушку! Не ты этот порядок заводила, не тебе его нарушать!

– Может, ты мне еще пупса на капот привяжешь, с лентами?

– А чего плохого-то в пупсе?! – Надька замерла и уставилась на Ольгу во все глаза, словно та сказала величайшую глупость.

– Да ну тебя! – захохотала та.

– Нет! Надо, чтобы все как у людей! – Надежда опять принялась деловито ходить, меряя шагами гостиную. – Много гостей, столы… Позовем всех!

– Кого – всех? У нас с тобой всех по пальцам одной руки пересчитать можно!

– Ой! – Надька, устав изображать начальницу, плюхнулась на диван, прямо на платья. – Вот смотрю я на тебя и думаю – бедный Леша твой! На какой зануде женится! Бедный он бедный! – всплеснула она руками.

– Ну вот, ты еще и предательница! Кстати, это не твой мобильный звонит в сумке?

Надя пошла в коридор, достала из сумки телефон и с кем-то коротко поговорила.

– Вот дураки, а! – заходя с трубкой в руке, засмеялась она. – В Берлине этом… Сказали, что Димочка разбился в машине… Насмерть. Как это разбился, Оль? Я ж ему такой курник испек…

Не договорив, Надя побелела и стала медленно стекать на пол, словно в ней сломались все кости.

– Надя!

Ольга вскочила, но поняла, что внутри у нее тоже нет никаких костей, а руки и ноги – субстанции, которыми никак нельзя управлять.

– Димка… Как же ты мог… – прошептала Ольга, сгребая с дивана платья и закрывая ими лицо, чтобы уйти от страшной реальности, в которой невозможно было заставить себя сделать вздох.

– Сережа, – услышала она свой голос и вдруг поняла, что потрясена тем, что он всего лишь изменил ей.

Всего лишь изменил.

А не умер…

Земля стучала о крышку гроба глухо и страшно.

Это ее закапывали, Надю. И непонятно, почему она стояла на краю могилы, в толпе, и непонятно, почему с портрета на памятнике на нее смотрит Димка.

Димка сейчас на работе, уговаривала она себя.