Всемирный следопыт, 1930 № 03

Всего т. Линевским найдено до пятисот петроглифов. Расшифровка их потребовала огромных усилий. Ключ к пониманию смысла изображенных на скалах охотничьих и бытовых сцен дало автору изучение быта современных северных народов — самоедов, эскимосов, лопарей. В их жизни до сих пор существуют обычаи, имеющие корни в глубокой древности. Сопоставляя различные моменты живой действительности с моментами, запечатленными на страницах каменной книги, т. Линевский смог творчески воссоздать цепь давно минувших событий.

Таким образом автором повести является не только т. Линевский, но и доисторический человек, некогда высекавший примитивные рисунки на беломорских и онежских скалах. Он сам добросовестно иллюстрирует основные моменты сюжета, построенного беллетристом-этнографом. Часть этих рисунков впервые появляется в печати на страницах «Следопыта». Отсюда ясно, каким смелым и глубоко оригинальным начинанием является повесть т. Линевского, как велико ее значение в деле популяризации достижений советской науки.

К какой эпохе можно отнести интересующие нас петроглифы? Судя по всем данным, мы имеем здесь поздний неолит, то-есть ту стадию культуры, когда человек научился шлифовать каменные орудия и лепить из глины сосуды К этой же эпохе относится зарождение земледелия и первобытной меновой торговли между племенами, выделывавшими те или иные орудия, — моменты, ярко отмеченные в повести.

От эпохи неолита сохранились лишь обломки керамики, наконечники стрел, каменные топоры, ножи, долота и кирки. По этим скудным остаткам ученые с трудом восстанавливали общую картину жизни наших предков. Замечательным исключением в этом отношении являются петроглифы на скалах Карелии, дающие возможность гораздо глубже заглянуть в быт доисторического человека. Это — древнейшая в мире книга, появившаяся задолго до возникновения письменности у народов Европы. «Написана» она была не раньше, чем за три-четыре тысячи лет до наших дней.

_____

I. Гибель скандинава.

— И-а-аа-йрхо-ой! И-аау-ойууу-й! — заунывно разносилось в сумраке над порожистой рекой. На скалистом островке светилось тусклое пятно тлеющего костра. Струи дыма, как живые, длинными прядями колыхались в неподвижном воздухе. У костра полукругом сидели в три ряда старухи, раскачиваясь в такт пению.

— И-аыы-йох! Тааа-о-ый!..

Впереди всех сидела высокая крепкая старуха. Ее седые волосы были заплетены в семь тощих косиц. На голову был надет череп оленя с ветвистыми рогами. Дряблая кожа лица и рук пестрела намалеванными кровью знаками. Высохшими руками старуха вертела окатанный водой овальный камень, и хотя он оставался целым, из ее рук сыпались один за другим маленькие камешки такой же формы.

— Из рук падают камни, а из туч упадут на землю олени, — тянула она нараспев.

— Упадут! Упадут! Упадут! — хором кричали старухи.

Когда набралась целая куча камешков, старуха собрала их в пригоршню и, не поднимая глаз, бросила через костер. Они звонко покатились по скале в воду.

— Мы кидаем души, — тянула старуха, — а наши мужчины найдут добычу…

— Найдут! Найдут! Найдут! — подхватывал хор.