Всполохи настоящего волшебства

— Ути-пути. — Существо, выглядевшее, как обычная женщина, показало архидемону козу из двух пальцев, словно обиженному младенцу. — Поцарапали мальчику задик, да? И единственные игрушки чуть не отобрали? Ладно, ладно, не надо мне тут в Ледяной Провал за силой тянуться. Все равно меня это даже не поцарапает, а вот городу порядком достанется, да и дядя твой на шумок заглянуть может. Он, конечно, видный самец, но хам и быдло, каких поискать. Будет тебе месть. Но у них должны остаться реальные шансы выжить. И если они сумеют, то ты даруешь им новые силы. Таковы уж мои правила. Дал испытание — вознагради.

— Принцип соразмерности сохраняется? — Судя по всему, архидемон что-то задумал. — За очень щедрый приз можно подвергнуть более суровой проверке на прочность.

— Конечно, — кивнула морская богиня.

— Тогда вот что я предлагаю…

В моих глазах потемнело, и сознание куда-то упорхнуло.

Эпилог

— Встать, суд идет! — прогремело на открытой площадке крепости, где обычно и проходили подобные церемонии. Помост с виселицей, плахой, несколькими колодками, позорным столбом и жаровней для клеймения стоял здесь же, чтобы палачу не пришлось далеко ходить. Мастер наказаний был уже стареньким человеком, которому с годами становилось все сложнее убивать и калечить приговоренных. Его по-своему любили и берегли, тем более что учеников он себе так и не нашел, по причине отсутствия добровольцев на столь своеобразную работу.

Стражники, обеспечивающие порядок, немногочисленные свидетели преступлений, родственники подсудимых и их жертв проворно повыскакивали с грубых скамеек, на которых дожидались начала заседания. Преступники же сесть физически не могли, даже если бы хотели. Их руки крепко привязали прочными ремнями к цепи, концы которой были натянуты на уровне головы взрослого человека. Правда, у пары обвиняемых получалось на столь необычной опоре висеть. Один из них, судя по обрывкам цветастой обтягивающей одежды, являлся гимнастом из бродячего цирка, а второй находился практически без сознания.

Судья оглядел преступников и остался доволен. Всего пятеро. Значит, сегодня он быстро закончит свою непыльную и высокооплачиваемую работу. Жаль только, нет среди них тех, с кого можно было бы получить подарок за не слишком суровый вердикт. Одна голь перекатная, вряд ли обладающая какими-нибудь ценностями. Ну если они их не украли, конечно.

— Заседание суда славного города Линия объявляю открытым, — постановил он, усаживаясь за стол, на котором важного чиновника уже ждал заботливо подготовленный секретарем листок, содержащий имена подсудимых и их проступки. — Волей императора я, Стен Тулий Себеркер, буду следить за тщательным и скрупулезным соблюдением законов нашей великой державы. И да свершится справедливость! Бродяга Гензо с рыбного рынка, ты обвиняешься в краже хлеба с лотка булочника.

— Ваша честь, — робким ломающимся голоском ответил первый в цепочке, молодой парень лет четырнадцати. — Моя семья голодает, ей нечего есть! Мать и две сестрички! Пощадите!

— Это не оправдание, — привычно пропустил мимо ушей судья, взглядом оценивая фигуру юного преступника. — На каменоломнях ты и месяца не протянешь, легионера толкового в ближайшую пару лет из такого задохлика не выйдет… Приговариваешься к отсечению пальцев левой руки.

— Не надо! — в ужасе заорал паренек, но сильные стражники уже отвязывали его от цепи и тащили к плахе, где старый палач выбирал из своего богатого инструментария лезвие, идеально подходящее для такой задачи.

— Ильза из Теаса, — перешел к следующей подсудимой чиновник. — Обвиняется в греховной торговле собственным телом. М-да, ну что ж, будешь отрабатывать свои преступления перед императором и верой, помогая маркитанткам в обозе наших доблестных легионов три года без права выкупа. Шить, стирать, готовить, ну и так далее.

Женщина, чьи лучшие деньки давно прошли, унеся с собой и в молодости-то невеликую красоту, лишь вяло кивнула. Собственно, для нее менялось лишь место работы и клиенты. И не факт, что в худшую сторону.

— Бродячий артист Молий Фаг, — продолжил свою работу судья, лениво наблюдая за тем, как проститутку отвязывают и препровождают к армейским служащим, которые во время каждого заседания являются за таким вот пополнением. — Кабацкая драка, двойное убийство. За это, конечно, полагается виселица или рудники…

От помоста донесся жуткий вопль. Там острое, как бритва, лезвие пятью взмахами превратило руку юноши в окровавленную культю.

— Прошу дать возможность смыть кровью свое преступление! — гаркнул циркач так, что поморщились даже привыкшие к строевым командам стражники.

— Собственно, так и собирался сказать, — хмыкнул Стен Тулий. — Два года учебного легиона!

— Ваша честь! — взвыл подсудимый, почти падая на колени и не обращая внимания на вывернувшиеся под вроде бы невозможным для человека углом руки. — Прошу! Отправьте меня в обычную войсковую часть! Можно на границе! Только не туда!