Встреча с судьбой

Но Андуан не всегда был ее домом. Большую часть детства Мари жила со своей матерью-феей Джиллиан в светлом скромном домике на берегу Мексиканского залива. Они жили там вдвоем, ни в чем, не нуждаясь, после того как ее отец-волшебник бросил их, пообещав скоро вернуться.

Но в день двенадцатилетия Мари ее мать Джиллиан упаковала вещи и отвезла дочь в Андуан. И там сообщила дочери, что это место – ее новый дом. Опешив поначалу, Мари бросилась бежать в противоположном направлении, перебирая ногами быстрее, чем когда гонялась за грузовичками, развозящими мороженое.

Два дня мать оставалась с ней. Потом оторвала от себя и оставила ревущей на парадном крыльце, объяснив ей, что уезжает в учебный отпуск на какой-то секретный остров друидов где-то у берегов Европы. В течение последующих лет Мари получала нерегулярные письма, как бы от матери, но подозревала, что писала их на самом деле Элиана.

Без Элианы и ее лучшей подруги Кэрроу исполнявшей в ковене роль плохой девчонки, Мари не смогла бы пережить те первые месяцы в поместье, оказавшись в окружении сплошного колдовства и чародейства. Боги, как же она скучала по своим подругам…

Черноволосая красавица Кэрроу считала, что нет ничего лучше в мире, чем быть ведьмой. Каждый раз, когда кто-нибудь вроде нимфы или сатира задирал нос на всякие там «чары-бары», Кэрроу изображала на пальцах «козу» и кричала: «Сколько вам ни трудиться, успеха в жизни не добиться, козлы! Вот я вас и заколдовала!»

И потом на самом деле проклинала их.

Кэрроу относилась к числу редких ведьм, обладавших талантами трех каст, хотя считала себя преимущественно воительницей с несовместимой специализацией в области любовных чар. Неистовая Кэрроу должна была участвовать в состязании вместе с Мари, но в последний вторник на Масленой неделе ее снова арестовали за неприличное поведение в общественном месте. Хотя ничего особенного бедная Кэрроу себе не позволила – она просто попыталась применить на практике малоизвестное правило моды: «Появление голышом не оскорбляет морали, если на тебе есть бусы». Но сообщество пригрозило ей, что не станет больше хлопотать за нее, если она влипнет в какую-нибудь историю.

В настоящий момент Кэрроу сидела в каталажке. Хотя, может, ее уже и выпустили.

Еще Мари очень хотелось увидеть Элиану, ставшую для нее настоящей приемной матерью, о какой можно только мечтать. Хотя Элиана и получила дар бессмертия от своей колдуньи-матери, из-за человеческой природы отца она продолжала стареть. Добросердечной Элиане было более четырехсот лет, и без гламура ее внешность соответствовала возрасту. Она любила шутить, что «никакие занятия в мире не могут помешать тому, кто любит загорать на солнышке».

Мари надеялась, что они не слишком из-за нее волнуются.

– Марикета, пора, – донесся до нее сквозь мысли голос Ридстрома. – Ты должна это сделать сейчас.

Почувствовав присутствие кого-то еще, Бауэн открыл свой единственный глаз. Впервые за многие недели в пещере появился еще кто-то, кроме него и змея.

– Лахлан, – прохрипел он, моргая, чтобы сфокусировать взгляд.

– Да, Бау, это я, – подтвердил кузен и опустился на колени, скользнув взглядом по его ранам. Бауэн понимал, что кузен шокирован, но Лахлан умело скрывал свои эмоции и только заметил: – Я доставлю тебя домой.

И помог ему подняться на ноги.

Бауэн почти утратил нюх в этом пекле и густом дыме, но вампира он все же учуял. Вырвавшись из рук Лахлана, он метнулся к темной фигуре, маячившей за его спиной.

Гневный, холодный ублюдок перенесся в другое место, и Бауэн повалился на землю. Из множества его ран сразу хлынула кровь.

Лахлан снова подхватил кузена:

– Черт, Бау, ты хочешь умереть? Ведь это он привел меня сюда за тобой.

Бауэн попытался освободиться из сильных рук Лахлана:

– Он бросил меня здесь!

– У меня нет против тебя злого умысла, оборотень, – сказал Гневный спокойным тоном.

– Потому что ты, гад, выиграл!

– Не стану возражать, – ответил вампир непринужденно.

– Как? – воскликнул Бауэн. – Как ты поднял этот клинок?

– Он обладает волшебной силой бить точно в цель, – объяснил Гневный. – От меня лишь потребовалось представить эту цель.

Вампир не был бы таким спокойным, если бы навсегда потерял Кэдрин.

– Ты воскресил валькирию из мертвых?

– Воскресил.

Ключ сработал. Забрезжил слабый луч надежды, и Бауэн спросил, сглотнув:

– Ты использовал его… дважды?

– Да.

Бауэн опустил голову. Он не мог спокойно слышать о том, что его враг сделал то, чего не смог сделать сам Бауэн. Поражение угнетало его.

– Мы еще вернули двух сестер Кэдрин, умерших давным-давно, – сказал Гневный.

– Об этом поговорим позже, – попросил Лахлан, глядя на огонь. – Нет смысла торчать здесь.

Бауэн понимал тревогу Лахлана. Более сотни лет Орда вампиров истязала Лахлана в вечном огне. Каждый день его сжигали заживо, но он продолжал жить. Спасся он совсем недавно, и уже само нахождение здесь было для него огромным испытанием.

Это напомнило Бауэну…

– Как ты мог, Лахлан, после всего, что ты испытывал, довериться вампиру?