Встречи, которых не было

— Раньше он и стоял на Охоте, — пояснил мне начальник рейса. — За триста лет его несколько раз переносили с места на место. Тунгусская коса — это, так сказать, последнее «местожительство» Охотска… А Новое Устье — оно действительно новое. Еще сравнительно недавно Охота В поисках выхода в море несколько километров текла вдоль Охотской косы и впадала в Кухтуй. Но потом река прорвала Охотскую кошку у самого основания, превратив ее в остров… Вообще, очень интересные места. И сами по себе, и история у них интересная. Я бы на вашем месте занялся историей Охотска и историей исследования Охотского моря. Вы географ, вам и все карты в руки. Взять хотя бы реку Улью, которую мы проплывали… Ведь именно по этой речке первые русские вышли на побережье Тихого океана.

— Отряд Москвитина?

— Да, отряд Москвитина. А за ним десятки других, менее известных, но не менее отважных…

На этом наш разговор и окончился: в ту пору меня гораздо больше интересовали факты, свидетельствующие о динамичности, о чрезвычайной изменчивости северо-западного побережья Охотского моря…

И в Москве я в первую очередь занялся просмотром старых карт, чтением лоций, стремясь собрать как можно больше сведений, которые помогли бы мне сравнить нынешнее очертание побережья с прежними.

Постепенно я забирался все дальше и дальше в глубь веков, и поиски эти, приносившие мне и радость, и разочарование, завершились находкой, которой я до сих пор втайне горжусь, хотя не мне принадлежит честь первооткрывателя.

В одном из сборников архивных документов, который называется «Дополнения к Актам историческим» (он был издан в середине прошлого века), я обнаружил первую лоцию Северо-западного побережья Охотского моря. Вот ее полное название: «Роспись от Охоты реки морем итти подле землю до Ини и до Мотыхлея реки и каковы где места, и сколько где ходу, и где каковы реки и ручьи пали в море, и где морской зверь морж ложится и на которых островах».

Я нашел лоцию накануне ее трехсотлетнего юбилея, и мне захотелось как можно больше узнать о том времени и о творце этой лоции — казаке Алексее Филипове. Я не смог отказать себе в этом. Постепенно исторические изыскания стали для меня самостоятельной темой; эти изыскания и позволили мне «встретиться» с нашими далекими предшественниками, с теми, кто вписал несколько первых страниц в историю исследования Охотского моря.

По-прежнему больше других привлекает меня в славной плеяде первоисследователей образ нетитулованного, почти никому не известного, но отважного и умного землепроходца Алексея Филипова.

Однако Алексей Филипов пришел на Охотское море не первым, он был рядовым казаком в отряде другого землепроходца — Семена Шелковника, и было бы несправедливо забыть его товарищей по землепроходчеству, открывателей новых «землиц», тех, кто собрал первые достоверные сведения об Охотском море и совершил по нему первые плавания. Ну и еще кое-кого, хотя бы тех, кто истязал — просто так! — Семена Шелковника в Якутске, но это разговор особый.

История открытия и исследования Охотского моря начинается с человека, который никогда на нем не был. Я имею в виду… Дмитрия Копылова, атамана, пятидесятника[1], того самого, которого упомянул поэт и которого я ниспровергал в своем докладе на транспорте «Ереван».

В 30-х годах XVII века неспокойно было на юге Западной Сибири. В Кузнецкой котловине, в предгорьях Салаирского кряжа, в Барабинской степи жили различные монгольские и тюркские племена, более организованные и более воинственные, чем племена Северной Сибири. Казачьи отряды, совершавшие походы в районы, расположенные к югу от Томска, встречали со стороны местных жителей упорное сопротивление; иной раз им удавалось одержать победу и собрать ясак. Но едва казачий отряд возвращался в Томск, как приходили известия, что местные жители вновь отказались платить его. Не всегда помогали и мирные дипломатические миссии, а были и такие.

Так вот, к 1630 году некоторые роды хакасов, именуемых в старых документах киргизами, совершенно отказались платить ясак. Но в том же 1630 году томский пятидесятник Дмитрий Копылов, совершив поход на юг, каким-то способом умудрился получить ясак с непокорных. Интересно, что хакасы заплатили ему ясак драгоценными соболиными шкурками (мягкой рухлядью, как говорили тогда), но сами они, кочевники-скотоводы, соболя не промышляли и шкурки в свою очередь получили в виде дани с каких-то других живущих в горах племен. Должно быть, бравый атаман сумел нагнать страху на хакасов, потому что они обещали впредь платить ясак регулярно. Копылов спокойно отправился в Томск, а хакасы своего обещания, разумеется, не выполнили. Копылов потребовал, чтобы непокорные явились в Томск и повинились в грехах своих. Однако они предпочли не послушаться.