Вторая жизнь

Рома кивнул. Он ел пирожки и с хлюпом запивал чаем. Кухня была маленькая, рассчитанная на двоих, устроенная под двоих – две табуретки, на столе – две разнокалиберные чашки, тарелка с пирожками – одна, предназначенная для Ромы.

– А ты что ж, фигуру бережешь или как? – Валентина Даниловна больно ткнула Лизу пальцем в бок. Ей никто не предложил сесть, да и некуда было. Лиза так и стояла в проходе, прижимаясь к боку дребезжащего холодильника. Рома же продолжал чавкать и хлюпать.

Лиза почувствовала, что ей нехорошо. По спине тек пот, ее тошнило.

– Ты чего зеленушечкой-то покрылась? – с интересом, но без всякого беспокойства спросила Валентина Даниловна. – Бухала? Блевать тянет?

– Ей еще в кафе стало плохо, – с набитым ртом объяснил Рома. Он все же догадался встать и усадить Лизу на стул в комнате.

– Ничего, это с непривычки. Дорога тяжелая, – объяснила она, изо всех сил стараясь не обращать внимания на слова из лексикона свекрови – «зеленушечка», «бухать» и «блевать».

– Так чего, тяжелая? – удивилась Валентина Даниловна. – Это ж ты без сумок даже! А как я? Две сумки в руки, одну в зубы и телепаюсь-мотыляюсь по автобусам. А электрички-то какие хорошие стали! Я тут ехала на одной – там сиденья как в самолете. Хоть взлетай. Такие голубенькие, чистенькие, спинки ровненькие. Милота-Воркута!

Лиза, решив дать себе передышку, встала и пошла в ванную. Долго крутила кран горячей воды, но текла только холодная. Она вышла из ванной.

– Простите, там что-то с водой…

– Что, опять краны́ сорвало? Да чтоб его! У меня на крана́х больное место. В умывальнике все время срывало, так я его убрала. Что ни день, то чинить-починять! Да слесарь больше меня зарабатывал! Ты что, дернула, что ли? Наверняка крутанула и сорвала.

– Я не дергала, просто нет горячей воды.

– Так тебе горячая была нужна? Сразу бы так и сказала! Это колонку надо зажечь. Ты с колонкой-то умеешь? Нет? Запомни, сначала воду пускаешь, потом зажигаешь. Если вода не пущена, то колонка взорвется. Поняла?

– Мам, давай я сам сделаю. – Рома встал, включил воду, зажег колонку.

– Теперь можно? – спросила Лиза.

– Это ж тебе колонка, а не атомная электростанция! Подождать надо, пока нагреется. Тебе теплая или горячая?

– Если можно, горячую.

– Ромка, подкрути там! Я ж по молодости тоже такая была – чуть дунь, уже в обмороке валяюсь, а сейчас нормуль. Слушай, а знаешь, что у меня есть? Пакеты блевательные! Мы с «Любавой» на теплоходе катались, так там всем блевательные пакеты выдавали. Такая бумага хорошая – крафтовая. Ну я и прибрала чуток. Думала, корзинки из этой бумаги сделаю. Чтобы всякие ключи-перчатки складывать. Нарезал, накрутил, на клей присобачил и живи не тужи. Так давай я тебе дам. Про запас. Да мне вообще зарплату должны выдавать блевательными пакетами – так тошнит от этой работы. А что – всех тошнит, куда деваться-то? У меня-то печатный станок давно сломался. Сколько дверью ни хлопай – денег не печатает. Вот и пентюляюсь на работу.

– А «Любава» – это что? – вяло поинтересовалась Лиза.