Выхода нет

– Ребята, мы занесены здесь все вместе, и у нас еще впереди целых семь часов. – Эшли доблестно пытался. – Давайте. Мы заполучим клаустрофобию, если не откроемся и не поговорим немного больше.

Эд хрюкнул.

– Мы и сейчас разговариваем.

– Итак, «Круг времени» – это когда…

– Я не играю в «Круг времени».

– Я начну первым.

– Эшли, если ты заставишь меня играть в «Круг времени», снегоуборочные машины прибудут завтра утром и найдут полную стоянку окровавленных трупов, и спаси меня Господь.

Дарби щелкнула ручкой. «Надеюсь, что нет».

– Мне нравится «Круг времени», – встрял Ларс.

Эд вздохнул:

– Ну конечно же, ему нравится…

– Хорошо. Прекрасный вопрос, ломающий лед, – «Ваши фобии или самые большие страхи», – сказал Эшли. – Я начинаю этот раунд, и я расскажу вам обо всех своих самых больших страхах. Звучит здорово?

– Не-а, – ответил Эд.

Ларс опустил свою брошюру. Он слушал.

– Вы подумаете, что моя фобия странная, – сказал Эшли. – Это не обычный страх, я знаю, вроде боязни иголок или пауков…

Дарби сложила салфетку вдвое, своей запиской внутрь. Она знала, что делает то, чего нельзя будет отменить. Это сегодняшняя точка невозврата. Один неправильный взгляд или неуместное слово сейчас – и зона отдыха Ванапани взорвется насилием.

– Итак, я рос в Синих Горах, – рассказывал Эшли. – Когда я был малышом, я часто гулял вдоль железной дороги и исследовал старые огороженные угольные штольни. Холмы были просто как швейцарский сыр от них. И той обособленной штольни не было ни на одной карте, но у нас она называлась «Провал Китаезы».

Сэнди сдвинула брови.

– Вот как.

– Я знаю, – сказал Эшли. – В этом выражении есть принижение достоинства китайского народа…

– Да, я представляю.

– Я предполагаю, шахтер, должно быть, провалился там и умер, и…

– Я поняла это.

– И он, наверно, был китайцем.

– Я по-ня-ла это, Эшли.

– Простите. – Он замялся. – Ну и вот, мне семь, и я чертовски глуп. Я прополз под ограждением и полез туда в одиночку, никому ничего не сказав, и взял с собой только фонарик и немного веревки. Словно мелкий Индиана Джонс ростом с собаку. И вроде бы поначалу это было не страшно. Я следовал по узкому тоннелю все глубже и глубже, мимо всяких древних вагонеток на изувеченных рельсах восемнадцатого века, сквозь одну заваленную дверь за другой. Звук там распространялся забавно, повторяясь и звеня. И я пролез вокруг той старой деревянной двери, и оперся рукой на проржавевшую петлю, может быть, на секунду. И… произошло нечто ужасное.

Дарби заметила, что внимание Ларса вновь сосредоточилось на брошюре «Воздух Колорадо», и воспользовалась моментом. Она соскользнула со скамейки, и ее мокрые «Конверсы» шлепнули по полу с чвокающим звуком.

Эшли сделал внезапное рубящее движение.

– Дверь захлопнулась. Петля щелкнула, будто ржавая металлическая челюсть, зажав мне большой палец и сломав запястье в трех местах. Бум! Сперва было совсем не больно. Просто шок. И эта дверь из трехсот фунтов крепкого дуба оказалась полностью недвижима. И я там был один в кромешной тьме, в полумиле от поверхности.

Дарби подошла к нему.

– Два дня без пищи и воды. Я спал немного. Страшные сны. Усталость, обезвоживание. У меня не было ножа, но я всерьез обдумывал, как оторвать палец. Я помню, как смотрел на него в свете угасающего фонарика, размышляя, как мне сместить вес тела относительно петли для… Ну вы поняли.

Эд подался вперед.

– Однако оба твоих больших пальца на месте.

Дарби обошла вокруг стула Эшли и незаметно уронила сложенную салфетку ему на колени.

Как дети, передающие записки в старших классах. Он заметил, но плавно закончил свою историю, иронично показав Эду большой палец, поднятый вверх.

– Верно, амундо[9]. Оказалось, всё, что мне нужно было делать, – это ждать. Какие-то подростки из другого города случайно вломились в «Провал Китаезы» и набрели прямо на меня. Спасен, вытянув в чистой тупой лотерее счастливый билет.

– И… – Сэнди посмотрела на него. – Ваша фобия – это… что, попасть в ловушку?

– Нет. Дверные петли.

– Дверные петли?

– Я не-на-ви-жу дверные петли, – сказал Эшли, нарочито поежившись. – Они меня изводят, понимаете?

– Ох.

Дарби остановилась у окна, глядя, как снежинки бьются в стекло, и ожидая, когда Эшли прочитает ее записку. Боковым зрением она смотрела, как он поднимает салфетку и разворачивает под краем стола, чтобы читать украдкой, подальше от глаз Эда и Сэнди. Синими каракулями Дарби написала там: «Встретимся в туалете, мне нужно сказать тебе кое-что, что ты должен знать».

Эшли колебался.

Потом он извлек черную ручку из своего кармана, задумался на секунду и быстро написал ответ. Затем встал и расслабленно подошел к окну тоже, неуловимым движением сунув салфетку обратно Дарби в руку, проходя мимо. Сделав это так естественно, как карманный вор.

Она развернула ее и прочитала его письмена.

«У меня есть девушка».

Она вздохнула. «О Господи».

Эшли смотрел на нее.

Дарби беззвучно проартикулировала губами: «Я не об этом».

Он проартикулировал: «Что?»

«Я. Не. Об. Этом».