Вымирающие особи

Новость о том, что нам предстоит ехать в колхоз на уборку турнепса, я воспринял с осторожностью. В обиходе турнепс для простоты называли «кузикой, до приезда на Сахалин я понятия не имел как она выглядит, и как ее собирают. Когда я прибыл на сборный пункт, мои одноклассники и одноклассницы, а также ученики из параллельных классов, уже заполнили площадку перед школой, расхаживая в резиновых сапогах, телогрейках и с огромными, напоминающими мачете, ножами за поясом. Моему удивлению не было предела, но те, в свою очередь, посмеялись над моим кухонным ножом, который я притащил с собой.

– Этим ты ботву не отсечёшь, щегол, – важно сказал мне второгодник Витька Бархатов. – Ладно, будешь с девками работать – вытаскивать «кузику» из земли.

С "девками" работать было весело. Вскоре с «кузики» нас перевели на морковь и разбитные девицы, намазав щеки свежей свеклой, заостряли мое внимание на причудливых корнеплодах с двумя ножками и небольшим отростком между ними.

Не помню, как получилось, но я подбил ребят "свалить" с полей в сторону реки, где, по их рассказам, должна была проходить "путина". Горбуша шла на нерест, и ее, якобы, можно было поймать голыми руками. К моему удивлению, так оно и было: рыба сплавлялись по реке, но уже отметав икру. Вниз по течению сплавлялись избитые на перекатах, обречённые на гибель особи. И все же, нам удалось среди них выловить одного прилично выглядевшего самца, которого и вручили мне в качестве трофея. Вернувшись с полей с рыбой, я немало удивил родителей своей промысловой сметкой, о которой прежде они не подозревали.

Что же касается обычая приносить с собой на уборку «кузики» мачете, то он был отменён уже после того, как один из учеников нанес пару "сечек" старшекласснику, в отместку за издевательства, которым тот его подвергал. Мы к тому времени уже учились в выпускном классе, которые в колхоз не отправляли, заботясь об успеваемости, что многие мои одноклассники воспринимали с сожалением.

Девочки, показывающие мне морковь с "особенностями роста", к тому времени уже покинули школу, и успели выскочить замуж. Одна из них даже родила в восьмом классе от учителя английского языка, но это уже совсем другая история. Незадолго до этой неприятности, случившейся с ней, мы ехали вместе в одном забитом людьми автобусе. Дело было зимой, я сидел на заднем сидении Львовского «ЛАЗа», возвращаясь с тренировки по боксу, совершенно разморенный от жара мотора, а она – тугая и стройная, навалившись на меня, пользуясь давкой, зажала мою ногу между своих бедер и водила пальчиком по моей груди, играя выбившимися из-под ворота рубахи черными волосками. Мне было четырнадцать, моя рано пробудившаяся мужественность еще не поборола юношеской хрупкости, и это сочетание двух начал, порождало во мне борьбу стыдливости с похотью, в которой стыдливость брала верх, принуждая меня к пассивному созерцанию того, как жизнь вокруг бурлит и идет волнами, которых я старательно избегал, опасаясь в них захлебнуться.

Я жил на Дальнем Востоке, там солнце вставало над сопками, меж ними плавно скользил лосось. В тумане рубином посадочной полосы горела брусника. Пилоты сбивались с курса и падали в море. Над ними «МИГи» метались в разрядах молний. Так было, а нынче, живущий вчерашним днем, смотрю на Восток я, где солнце встает с усмешкой: «Ты, что позабыл здесь приятель?»

Мы все очень разные. Нас разделяют невидимые барьеры, иногда на пересечении границ возникают вспышки каких-то удивительных событий, но чаще же всего, наши лучшие намерения оборачиваются бедой для другого человека.

Однажды, в начале двухтысячных, меня попросили быть гидом для одной немецкой девушки-социолога, прибывшей в Иркутск по обмену. Я весьма ответственно подошел к поручению. Мы обошли весь деревянный центр, затем залезли в один из заброшенных домов конца восемнадцатого века, чудом уцелевший после пожара. Там мы обнаружили брошенный семейный фотоальбом и пачку писем из переписки девушки с парнем, служившим в советской армии в семидесятые годы. Мы прочли некоторые из них. Спутница была в шоке от того, что жильцы дома просто бросили все как есть, включая личные вещи, не пытаясь ничего спасти или сохранить. Затем мы поехали на Ангару, в место, где в нее впадает небольшая река Ушаковка. Где-то в этих местах красноармейцы зимой 1919 года расстреляли Колчака и спустили его тело под лед. Очень атмосферное место со своей историей. Через семьдесят лет после этого, предприимчивые иркутяне наладили производство пива «Колчак» из той самой воды, которая стала могилой адмирала.