Выстрел в спину

— Я понял, — откашлявшись, ответил Ванин. — Передайте, сто два процента гарантируем. Вы, главное, вылечите его, мы для вас ничего не пожалеем…

— Товарищ Ванин! — Девушка помолчала. — Я вас понимаю, чего сгоряча да от расстройства не скажешь. Замечательный у вас начальник, — и повесила трубку.

Глава двенадцатая

Из дежурной части принесли только что принятую из Рязани телефонограмму:

«Москва. Уголовный розыск. Турилину. Объявленные вами в розыск денежные купюры сторублевого достоинства обнаружены в сберегательной кассе (следовал номер и отделение Госбанка). Приняты меры к установлению вкладчика».

Турилин повертел листок с телефонограммой и бросил на стол небрежно, словно информация не представляла оперативного интереса. Полковник не садился, Гуров тоже стоял и, в отличие от него, смотрел на телефонограмму, затаив дыхание.

— Ну-с? — Турилин неторопливо обошел стол, опустился в кресло, привычно вытянул ноги. — Что присоветуете?

Гурову нравилась манера полковника не давать указаний, а задавать вопросы. С одной стороны, приятно, когда тебе не приказывают, что и как делать, а спрашивают твое мнение, вроде советуются, даже помощи просят. С другой стороны, ты каждый раз оказываешься в роли экзаменуемого. И сколько жизнь задает вопросов, столько от тебя требуется ответов. И будь ты хоть семи пядей во лбу, ошибок не избежать Леву интересовало, думает в такие минуты Константин Константинович, считает варианты или просто ждет ответа, прикинув его на глазок, покрутив своими длинными пальцами, — признать заслуживающим внимания или выбросить в корзину для бумаг и потребовать другой ответ.

Гуров твердо усвоил: главное в таких случаях — не торопиться, медлительность прощалась, глупость нет. Получив несуразный, безграмотный совет, Турилин переставал на время задавать вопросы, и сотрудник чувствовал себя в подвешенном состоянии. Он знал, что стоит ему ошибиться разок-другой, и Турилин может сказать: «Если человек глуп, то это надолго».

Полковник поигрывал толстым цветным карандашом и ждал терпеливо, поглядывая на Гурова доброжелательно.

— Думаю, Константин Константинович, — начал осторожно Лева, — преступник выехал из Москвы в Рязань и положил деньги на сберкнижку. На предъявителя. — Он перевел дух и взглянул на начальника, но, как и ожидал, на тонком бесстрастном лице полковника ни одобрения, ни осуждения не заметил. — Крупную сумму в новеньких сторублевках кассирша могла запомнить, и сберкнижка для преступника явилась бы визитной карточкой. Думаю, что в тот же день он со сберкнижки всю сумму снял. Необходимо установить, какого числа были внесены деньги, попытаться выяснить внешность вкладчика, хотя в последнее я не верю. — Гуров повеселел, говорил увереннее и тут же стал фантазировать. — Либо кассирша вообще не запомнила вкладчика, либо внешность была изменена. — Турилин не сдержал улыбки, и Лева мгновенно обиделся. — Что вы улыбаетесь? Если мы найдем кассиршу и она вспомнит хоть что-нибудь, то она скажет, — он начал загибать пальцы, — борода, темные очки, надвинутая на лоб шляпа. За одно из трех я отвечаю.

— Ну-ну, — Турилин улыбнулся. — Продолжайте.

— Дальше? — Лева кипятился. — Выяснив число, надо попытаться установить, где в этот день находились Перов и Шутин. Если кто-то из них тогда в Москве отсутствовал, то доказательств мы не получим, однако уверенность обретем.

Турилин написал что-то на листке бумаги, сложили, поманив Леву к себе, положил записку ему в нагрудный карман.

— Когда наши коллеги из Рязани сообщат о результатах работы, разверните. — Он поднялся, бросил карандаш, хрустнул пальцами. — Перова можно не проверять, он человек обеспеченный и подобных трюков проделывать не будет, спрячет деньги, и вся недолга. Остается ваш Шутин. — Полковник прошелся по кабинету, остановился у окна, барабаня пальцами по стеклу. — Шутин, Шутин. На коробке, которую вы представили на экспертизу, обнаружено ружейное масло и пальцевой отпечаток Евгения Шутина.

— Молодец, Гуров, — тихо сказал Лева.

— Был бы молодец, найди он коробку, в которой хранился пистолет, без помощи Перовой, — возразил Турилин. — О вашей находке Шутин уже знает и не станет отрицать, что держал ее в руках. И что? Присоветуйте.

— Да он все время врет! — перебил вопреки своим привычкам Гуров. 

— Сказал! Вы излишне эмоциональны. Вы мне лучше ответьте: почему Ветров написал завещание в пользу Ирины Перовой? Мы неоднократно задавали себе этот вопрос, затем отбрасывали. Перова нуждается? Нет! Раскройте секрет завещания, возможно, найдете преступника. — Тон и выражение лица Турилина неумолимо изменились.

Гурову показалось, что кабинет превращается в длиннющий коридор, в самом конце этого коридора сидит за столом незнакомый человек, и от него тянет холодом.