Выступление в Калужской Областной библиотеке

Но тут ещё и вопрос о единстве самой интеллигенции. С наиболее активной её частью в конце 80-х годов произошёл тот же казус, что и в феврале 17-го года. Если бы вы только читали те газеты, которые отображены у меня в «Красном Колесе»! Полное ликование, что наступило царство свободы, счастья, взаимной любви и уступок. И тут же всё было опрокинуто полным хаосом, а затем диктатурой большевиков. Всё повторилось и сейчас. Интеллигенция думала, что власти прослезятся, слушая её советы, что надо делать. Да ни за что! Вся гласность пошла на распрю между двумя крылами интеллигенции: либерально-демократическим и так называемым националистическим. Три-четыре года вся пресса только и была занята уничтожением противной стороны. Допустим, что уничтожили. А в это время воры, грязнохваты, дельцы, смышлёные коммунисты и комсомольцы, отбросившие коммунистические билеты, — все они захватили и посты, и здания, и линии связи, и деньги, всё захватили. А потом и говорят интеллигенции: «А ну посторонись! И те и другие». На кого же теперь жаловаться? Столичная интеллигенция только потеряла бесследно своё время. А провинциальную интеллигенцию, этот наш золотой фонд, никто и не спрашивал. Только народное самопроизвольное движение и может сплотить её в деятельную силу. Но до этого так же далеко, как и до единой газеты. Когда я возвращался, мне много проектов предлагали, в том числе — издавать общую для всех газету. Но было сразу понятно, что ничего из этого не выйдет.

Одно дело промчаться по России галопом, а другое — пожить хотя бы месяц в деревне. Не хотите попробовать?

Я 55 лет жил в провинциальной России. Сознательно отказываясь от Москвы и крупных городов. Когда я в 1956 возвращался из казахстанской ссылки, то пошёл в облоно и попросил место как можно поглуше. Эта глушь описана у меня в «Матрёнином дворе». Когда в 1962 напечатали «Один день Ивана Денисовича», мне ковры выстилали, чтобы я переехал из Рязани в Москву и жил среди богатых советских писателей. Я не поехал. Когда в 1974 меня высылали, моя жена, москвичка, и трое моих сыновей были прописаны вместе с ней в Москве, а я там прописан не был и жить не мог.

Я думаю, что 55 лет — достаточный стаж, гораздо больше того месяца в деревне, который мне предлагают. Когда я вернулся, у меня была одна мысль: как же мне охватить всю Россию, которую я давно не видел? Теперь я проехал двадцать семь областей. Я ездил в районные центры, ездил в глухие места. Но когда я вернулся в Россию, мне было уже 75 лет, сейчас — 80. «Пробовать» уже поздновато. Пусть «пробует» тот, кто задаёт подобные вопросы.

Как вы излечились от рака ?

Я получаю много таких писем. «Помогите, научите, как излечиться». Я посылаю все рецепты, какие у меня есть. Но рак, на самом деле, не один. Их несколько десятков, и все они разные, в зависимости от своей природы и от того, на каком органе развились. Поэтому мой совет может оказаться бесполезным. Я рассылал во многие места рецепт чаги — нароста на березе. Рассылал рецепт Иссык-кульского корня, ядовитого аконитума, который растёт в Киргизии. Но дозировка каждый раз должна быть индивидуально рассчитана. Аконитум до такой степени опасен, что, когда его берёшь в руки, чтобы разломать и растворить в водке, ни в коем случае нельзя потом лизнуть этот палец, чтобы яд не попал в рот. А кроме того, всё решает внутреннее состояние человека, его дух. Человек — очень сложное существо. Вселенная устроена не сложнее, чем один человек. Всё в нём взаимодействует, всё влияет одно на другое. Медицина с трудом всё это охватывает. И дух наш, то, как вы сами относитесь к своей болезни, как воспринимаете её, играет колоссальную роль.

За что вас посадили?

За дело. Я был юный дурак, увлекался диалектическим и историческим материализмом. На фронте мы случайно встретились со старым школьным приятелем, проговорили много часов, обсуждали общее положение, а потом разъехались и продолжали переписываться. В письмах наших были очень резкие выражения о том, что в стране происходит. Мы считали, что у нас феодальный строй. К Сталину мы относились очень отрицательно, а Ленина боготворили в то время. Мы с тем другом составили «Резолюцию № 1» — как бы создали партию. И по письмам нас арестовали. И у каждого нашли эту «Резолюцию № 1». И дальше спорить было не о чем. Мне дали восемь лет с добавкой вечной ссылки — по советским законам совершенно правильно. — В кабинете на Лубянке были высокие потолки и портрет Сталина больше четырёх метров. Я — с фронта, только что вывел из окружения батарею, был представлен к ордену Красного Знамени, мой арест приостановил награждение всего за несколько дней. А следователь мой на фронте не был. И он говорит мне, глядя на Сталина: «Мы готовы под танки лечь за нашего вождя, а ты — падла?» Вот так.

Как вы относитесь к религии?