Записки дивеевской послушницы

— Деда, я хочу написать письмо Деду Морозу, что если вдруг, он решит мое прошлогоднее желание исполнить и вернуть папу, то пусть не исполняет. Я напишу ему, что мне больше ничего не нужно, пусть все останется, как есть…

Следующее утро выдалось богатым на события: одна из подруг Мурыги пробралась в сени и там родила шестерых котят. Дед с Ваней их аккуратно переложили в зимнюю шапку и налили матери молока. А внук привязал кота к табуретке и начал учить, как надо вести себя взрослому коту-папе, у которого так много малышей. Перед обедом Ваня отвлекся и убежал по своим делам во двор, а Мурыга вырвался и сиганул в лес на охоту.

— Отойдет, — улыбнулся дед, глядя, как внук играет, — отойдет, где наша не пропадала…

Танцовщица

Она появилась в нашем общежитии неожиданно. Впорхнула бабочкой-однодневкой — и сразу же стала изгоем. Ее возненавидели все: мужчины, женщины, дети. Ее ненавидели осознанно и подсознательно за летящую походку, за то, что протирала одеколоном дверные ручки, за фрукты, которые тщательно мыла с мылом, за всегда чистые белоснежные кофточки, за… всё.

Именно поэтому старшая по этажу тетя Галя назначила ей дежурство на общей кухне сразу после новогодних праздников, предварительно спрятав новую швабру и тряпки. «А пусть своими моет, тоже мне цаца нашлась!» И «цаца» мыла общие места своими тряпками, своим порошком, драила электроплиты, которыми не пользовалась ни разу. Она была из другой жизни, где было принято доверять людям. Французское белье после стирки развесила в общей сушилке и уверенно ушла к себе в комнату. Надо ли говорить, что оно исчезло, даже не успев высохнуть?

Мне хотелось с ней поговорить, проинструктировать вроде, но я, как назло, все время была занята. То устанавливала железную дверь, потому что забрала от мамы своего ребенка и старалась оградить его от соприкосновения с миром общежития, то вместе с сыном уезжала в командировку, то целыми ночами готовилась к очередной сессии. Выходные были четко распланированы: баня, церковь, театр, библиотека, встреча с друзьями. И везде с собой я брала сына, чтобы, не дай Бог, он не остался в общежитии один, и не видел беззубых ртов, не слышал матерных слов, не играл с общежитскими детьми в игры, которые противопоказаны даже взрослым с устойчивой психикой. А когда мой мальчик болел, я оставляла ему миску с фруктами, много книг, альбомы, раскраски, карандаши, в углу обязательно ставила горшок и, скрепя сердце, закрывала дверь на два замка. Оставлять ключи не решалась, зная его доверчивость и хитрость соседей. На случай пожара я показала, как открыть окно, слава Богу, мы жили всего лишь на третьем этаже.

Я хотела ей сказать, что фрукты надо мыть ночью, когда все спят, а разные цветные обертки от масла, сыра, шоколада надо изнанкой наружу упаковывать в мусорный пакет, чтобы соседи не завидовали. Они-то хорошей еды лишены, все их доходы уходят на дешевую водку. И такую же дешевую закуску и сигареты. Конечно, им ничто не мешает на завтрак есть яйцо всмятку или овсяную кашу и выжимать натуральный сок из фруктов, их зарплат хватает на теплую одежду и добротную обувь, а если подкопить, вполне могут со временем приобрести малосемейку или частный дом, на худой конец — половину частного дома. Или земельный участок, на котором со временем можно будет построить дом. Но, увы. Они живут по принципу: от зарплаты до зарплаты, львиную долю выделяя на спиртное. Они не думают о будущем. У них его нет.

Большинство из них не имеет сменного белья, и, когда дядя Паша в субботу идет в душ на второй этаж и просит у жены что-нибудь чистое «на сменку», она чаще всего советует, чтобы он трусы надел с лицевой стороны, вторые постирать не успела…

Танцовщица приходила домой усталая, но ее походка оставалась летящей; казалось, эта женщина почти не касается земли. Я не интересовалась, где она танцует и что, мысленно представляя ее кружащей фуэте. Слишком много свободы и воздуха было в ее движении. К тому же я немного стыдилась своей неуклюжей походки, я никогда не занималась ни танцами, ни спортом, предпочитая книги физкультуре; но, даже читая романы французских и итальянских авторов, никогда не видела себя танцующей. А жаль… Теперь легко могла бы кружиться в ритме танца. Впрочем, возраст дает мне надежду исправиться.