Защитница. Тринадцатое дело

– Во-первых, это изобразительное искусство. Все, наверное, знают, что я однажды покинул бизнес. Но вкусив радости от этих работ, вернулся, уже в качестве галериста. Во-вторых, – продолжил он, – мы услышим много хорошей музыки. Это и джаз, и, на мой взгляд, самый оптимистичный композитор последних трех веков – Моцарт. Очень важно – думаю, не только для меня, – что Моцарта будет исполнять некая, знакомая многим присутствующим виолончелистка. Вдохновенно исполнять! Несмотря на то, что всего три года назад, в очень плохой для Марины и тех, кто ее любит, день, ей объявили, что дальнейшая жизнь в музыке для нее закрыта.

Все зааплодировали и посмотрели на Маринку, которая снова была в своем роскошном, в пол, зеленом бархатном платье. Она встала и без микрофона громко сказала:

– Спасибо вам! Без вас у меня вряд ли что-то бы получилось!

Маленький зал вновь взорвался аплодисментами.

– Марин, а Леониду что-нибудь скажешь? – спросил Береславский. Та уже дошла до микрофона, установленного сбоку от рядов, для выступающих из публики.

– Леонид, я желаю вам, чтобы через год вы сыграли с нами в отчетном концерте!

И снова взрыв аплодисментов.

Историю Леонида уж точно знали все, заплатив за билет на концерт достаточно серьезную сумму.

– Отдельное спасибо клинике реконструктивной хирургии. Здесь не только максимально снизили стоимость операций, но и взялись за дело до поступления первых денежных средств! – объявил профессор, указывая микрофоном на элегантную даму, вставшую в зрительном зале. – Эмма Витальевна, вам слово!

– Спасибо большое, и за концерт, и за демонстрацию реальной дружбы, – сказала та. – Мы сделаем все, что в наших силах. Результаты первого вмешательства, по оценкам наших хирургов, дают хороший прогноз на будущее. Надеюсь, скоро услышу вашу игру, Леонид.

Богданов поднялся с места, покрасневший, взволнованный. Нет, он не чувствовал себя в сказке. Путь, выбранный им, был долгим, очень болезненным и тяжелым. Зато он напрямую вел к утерянному было смыслу жизни.

– Спасибо! Большое спасибо! – только и сказал он.

Первое отделение было джазовым.

Лола пела здорово, ребята отменно играли. Хотя душевный настрой собравшихся был таков, что будь на ее месте районная художественная самодеятельность – тоже, наверное, хлопали бы отчаянно.

Ведь максимальное удовольствие люди получают именно тогда, когда помогают другим. Почему ж они это делают столь не часто? Возможно, из лени. Или по инерции. А, может, просто по неведению, так и не почувствовав, что отдать, подарить – бывает куда приятней, чем взять или получить.

В антракте Ефима окружили гости.

– Твоя дочь – классная, – сказал ему Балтер.

– Она же моя дочь, – просто и скромно ответил тот.

– А как ваша идея насчет Агентства Неотвратимой Справедливости? – не без ехидства спросила Шеметова. Возможно, если б Береславский скостил ей цену на «Пожирателей гаджетов», она бы не стала задавать этот вопрос. Но ведь не скостил.

– Отлично! – неожиданно ответил профессор, вновь вдохновенно заблестев стеклами очков. – Растет, как снежный ком!

– Когда с горы или когда в гору? – поинтересовалась подошедшая дочка. Да, все-таки в этой семейке нету пиетета к гениальному папаше.

– С горы, детка, – ответил он. – Кстати, в третьей вещи кто-то куда-то не совсем туда спел.

– В джазе это называется импровизацией, папочка.

– Да? – восхитился Береславский. – Жаль. Выходит, не смогу к вам присоединиться, я ж всегда точно в нотки пою. Может, мне вам хоть на подтанцовках помочь?

– Пап, это невозможно, – абсолютно серьезно возразила та.

– Почему же? – удивился профессор. – Да вся публика будет ваша!

– Твоя она будет, пап, твоя! – уже открыто смеясь, объяснила дочка. – Увидев тебя на подтанцовках, публике уже будет не до чего!

Ефим сделал жест, олицетворяющий всю скорбь поруганного родительского авторитета. Как в известном фильме: «Я же тебя ро́стила!». Но, конечно, любому было видно, что он гордится дочерью.

– Так что насчет АНС? – уже всерьез заинтересовалась Шеметова, не в силах поверить, что из этого безумия что-то могло получиться.

– Пока обработано около двух сотен жалоб, – сообщил тот. – Написано более ста двадцати заявлений.

– Да, не густо, – с некоторым даже сочувствием сказала адвокатесса. Идея-то как раз была очень неплоха. Если б закон разрешал групповые иски, да было бы официально введено прецедентное право…

– Зато, знаете, какая интересная особенность? – заговорщицки сказал Береславский.

– Какая же? – решив предоставить профессору свое внимание в качестве утешительного приза, спросила Ольга.

– Около семидесяти случаев – а это более тридцати процентов! – удалось решить безо всякого суда, – гордо объявил тот. – Испортили даме шубу в ателье, после чего гражданку нагло и далеко посылают. Мы им – уведомление. С печатью, датой и исходящим номером. Разумеется, на официальном бланке. «Агентство Неотвратимой Справедливости приняло к работе заявление гражданки Х. Просим Вас, до наступления необратимых правовых последствий, в срок три рабочих дня, урегулировать спорные вопросы с вышеупомянутой гражданкой».