Жизнь по инерции

Я шел по проспекту, бродяга бездомный,
ревниво смотрел на большие дома,
и думал с отчаяньем, что город — огромный,
а мест в нем свободных — нема…
Вот Дом книги, а вот — Дом одежды,
где нет ни книг и ни одежды сроду,
только нет нигде Дома надежды…
Зато есть классный Дом моды!
Мне не нравится этот город,
но теперь мне не выбирать:
в этом городе я родился,
значит, в нем мне и умирать…
Ваш чертов город я с детства знаю,
но до сих пор он мне не знаком:
с домами, которые всегда запирают,
и ртами, которые всегда под замком,
с дорогами, которые от грязи липки,
с руками, к которым прилипла печать,
этот город возник по ошибке,
как будто бы пьяной бабой зачат…
Мне не нравится этот город,
но теперь мне не выбирать:
в этом городе я родился,
значит, в нем мне и умирать…
Я мог бы уехать хоть в Сан-Франциско,
но и этот вариант — нулевой,
рабским клеймом — штамп о прописке,
и не в паспорте — на коже живой.
Друзья и соседи — тесные стены,
закрыт потолком, как гробовой доской,
но под кожей пульсируют вены
движению противопоказан покой!..
Сон Веры Павловны.
Вере Павловне снится странный сон:
Синим кобальтом покрыт небосклон,
На нем из желтого кадмия круг,
И изумрудные травы вокруг — целый луг…
Чудное пение божественных сирен
Манит, завлекая в сладкий плен,
Но, захочешь уйти не дадут:
Красные тени стоят там и тут — ждут…
Вернись скорей, Вера Павловна!
Вернись назад, Вера Павловна!
Вера Павловна, вернись скорей,
Вернись назад, в мир людей!
Выстроены в ряд хрустальные дворцы,
В них сидят взаперти их творцы,
А из слоновой кости замки
Вырастают как грибы-поганки — из ямки…
Ах, а это!? Куда не ступи,
Вместо асфальта — золотой настил!
Но, захочешь уйти, — не дадут:
Красные тени стоят там и тут — ждут…

2000 год от Р.Х.

* * *