2. всех одноногих не перевозишь.
Это жестоко, но такова жизнь.
Почитавши ввечеру ленту друзей обнаружил целых два стихотворения про гондоны от приличных на первый взгляд людей.
«День святого Валентина!» — догадался я.
Сам я, правда, гондоном в последний раз пользовался ещё в прошлом веке и решительно не понимаю смысла гондонной ебли. Ибо ебля — это, впрочем об этом как-нибудь в другой раз.
Но кому-то видимо нравится Безопасный Секс. Ну, вот их и с праздничком.
Колхозники, бля. Ну кто ж ездит зимой на колёсах?
А вот так зимой ездить правильно:
Не пугайтесь. Больше в этом журнале в ближайшее время картинок не будет.
Я не люблю журналы с картинками. То есть те, в которых картинки составляют их основное содержание.
У меня в деревне картинки всё равно отключены (не столько из жадности, хотя из-за неё тоже, но больше из-за того, что с ними очень медленно) и поэтому вместо них я вижу пустые прямоугольники, которые не столько раздражают, сколько вызывают недоумение. Редко-редко, когда автор убедит меня буквами в том, что эту картинку стоит посмотреть, я открываю её в отдельном окне. Как правило зря.
Вообще с тех пор как изготовление картинок из домашней алхимии (фенидон, гидрохинон, красный фонарь) превратилось в два щелчка, картинок в нашем мире стало не то, чтобы очень много. И даже не слишком много. Охуеть как много, опизденеть, как много, оперепиздозалупеть, как много — это всё какие-то жалкие наноградации того, что имеет место быть.
А ещё и эти квадраты с треугольничками внутри, ведущие в бездонные пучины ютуба, рутуба и хуетуба — это вообще видимо начальная подготовка к добро пожаловать в Пиздец.
И, что самое гнусное, — у меня ведь тоже они есть, эти картинки! И хочется иногда их кому-нибудь показать, чтобы этот кто-нибудь сказал: о, какая картинка! у, какая картинка или тьфу, какая картинка.
Так что, как человек злой, но гуманный, я себе давно уже завёл отдельный журнал, где и тешу свою эксгибиционическую похоть, а в других местах выгляжу тихо и скромно, как всеми уважаемый школьный учитель и образцовый семьянин чикатило.
Утром, гуманно впрочем, часов в одиннадцать в двери стукнул сосед: «Ну чего, дровы будем делать?»
Будем-будем, а куда нахуй денешься — с дровами полный пиздец.
Заехали в лес, свалили сухостоину. Ну как свалили: бензопилу дружбу сразу зажало, остальное топором. Потом таскать чурки к коню. На третьей примерно чурке я уже засомневался в благотворной роли товарища Сталина в подъёме народного хозяйства: а если вот так, да четырнадцать часов, да не жрамши и каждый день двадцать пять лет подряд? Ну его нахуй, лучше уж тогда капитализьм с ихним макдональцом.
А так вообще, если абстрактно, то красиво конечно. Проперделись.
Картинок обещал тут больше не вешать.[1]
Четыре дня назад по поводу собаки-степан было принято мною непростое и жестокое решение: не повесить его, конечно, в лесу, но отвезти в город Пустошка и там отпустить нахуй на все четыре стороны. Пусть пореет там на свободе и испытает пред смертью короткое собачье счастье, но уже без моего участия. Ибо собако это охуело: одним движением челюсти оно перекусывало любую цепь, ебало свою родную матушку и на хозяина своего, то есть меня, ссало с безопасного расстояния. Будучи поймано и привязано, жидко задристывало всю доступную площадь, хамило и раздирало вдребезги оказавшийся случайно в пределах доступности матрац.
Гуманизм мой огромен, но не безбрежен. Нахуй-нахуй. Я, может быть и сам не всегда исправно исполняю свои функции, но в штаны себе не сру — есть всё же некоторые пределы пиздоблядства.
Экзюперианцам с криками про то, что мы в ответе, предлагается пойти подрочить.
Но вот беда: в ту самую секунду, как было принято это страшно неприятное решение, в мире не стало более образцовой собаки, чем эта сволочь Степан. Он стал тщательно облаивать всех случайных прохожих, научился закапывать говно и смотреть на меня такими глазами, как будто бы он мой внебрачный сын. И я сам даже не понял, как это получилось, но вот я уже договорился с соседом и вручил ему деньги, чтобы он эту сволочь и гниду кормил, пока меня две или три недели здесь не будет.
Ну и уродище тут же конечно расслабилось и насрало себе в миску.
Почему любители животных так ненавидят людей — это вопрос риторический.
Потому что они любят животных.
В каюту Капитана входит Второй Помощник:
— Капитан! У нас на борту Чудовище!
— А? Не слышу!
— Чудовище, говорю!!!
— Почему?
— Следы видел на камбузе!!!
— Какие следы?
— Разные!!! Круглые, квадратные, треугольные… Веретенообразные, трапециедальные…
— Какие?
— Трапециедальные!!!
— Ну и хули?
— Да нехорошо как-то!!! Крупу жуёт!!! В компот насрал!!!
— Кто?
— Чудовище!!!
— Чудовище — ОНО.
— Нет, это ОН!!! Я в кладовке яйцо нашёл!!!
— Какое ещё яйцо?
— Кожаное!!! С волосами!!!
— Потеряло что ли?
— Не знаю!!! Может отложило!!!
— Тогда значит баба.
— С яйцами?!!