9166a963c9f44d538d8704f93150093c

Он сидел в темном додзе, ткнувшись головой в стойку с оружием и зло смазывая кулаком по глазам, чтобы затолкать обратно совершенно детские, постыдные и лишние слезы.

Ну как их заставить не выползать из уголков глаз?! Как их запихнуть обратно?

Он же не плачет? Он не малявка, чтобы хныкать по каждому поводу.

Руки сами собой обняли катану и сняли со стойки, крепко прижав к груди.

Конечно, не плачет.

Конечно, нет. Это просто усталость и разочарование.

Он же не так все видел и не такого хотел, принимая ответственность за братьев. Думал, что будет нужным и полезным, а они — хоть чуть за это благодарными.

Лео вытер напульсником нос и открыл глаза, внимательно уставившись в полированную сталь, как в зеркало.

— Знаешь, как я от этого устал? — тихо спросил он, погладив кончиками пальцев бритвенно острое лезвие. — Вечно всем все объяснять, отстаивать место лидера, доказывать, что могу, что способен, что я сильнее и знаю больше? А он все равно как глухой и слепой. Считает, что физической силы хватит, чтобы всех уберечь и сделать счастливыми. Он не понимает, что этого мало, и понять не хочет. Я не знаю, как ему доказать и дать понять, что сила — она внутри, и что лидер я не потому, что ногами машу лучше всех, а потому что думаю о них… Я устал, Миги, устал ждать, когда он поймет. Я не знаю, как достучаться…

Катана хранила молчание, отражая его собственный взгляд, полный невысказанных вопросов и жалкой неуверенности в себе.

Раф так часто говорил о том, что Лео поганый лидер, что сомнения против воли засели в голове хуже занозы. И сколько ни старайся, никак не желали уходить.

Лео вздохнул и вернул оружие в стойку, посидел еще минуту, потом поднялся и тряхнул головой, возвращая себе привычное спокойствие и упрямство.

«Я смогу доказать ему, что важнее всего понимать свою ответственность, а не махать кулаками. Смогу научить видеть дальше собственного носа. Все не так уж и плохо, Лео, если ты посмотришь с другой стороны. Сегодня Раф заступился за Майки. Раф, а не ты… Значит, он все же может научиться заботиться о каждом из них и даже, в силу характера, сможет справиться лучше тебя. Раф не станет излишне опекать и донимать своей заботой, но сбережет и защитит».

Лео улыбнулся сам себе и вышел из зала, благодарно поклонившись темноте.

Как бы ни давили таким отчаянием минуты слабости и желание себя пожалеть, он хорошо понимал, что будет вставать раз за разом и бодаться с Рафаэлем, смотреть, как тот сопит, ворчит, ругается, но шаг за шагом сдает позиции, превращаясь из недовольного, взрывного и самовлюбленного придурка в сильного, заботливого старшего брата для Донни и Майки.

«Он справится однажды. Он сможет позаботиться о них и о себе. А я додержусь до этого времени. Я же не зря смог отбить его у Высоты».

***

Черно и спокойно.

Тихо.

Ничто не требует больше вмешательства и внимания.

Можно просто не двигаться и даже не дышать.

Теперь можно позволить себе все.

Он же сделал.

Смог. Сумел. Научил и дал.

Большего им не нужно — дальше уже сами.

— …Не смей, — на самой кромке слышимого пока еще мира.

«Я тоже очень люблю тебя, бро. Только я устал. Я сделал все, что было возможно, для каждого из вас. Я больше не нужен здесь. Теперь вы сильнее, чем я, а слабый лидер утопит команду…»

Рука, которой хотелось погладить брата по щеке напоследок, бестолково падает на асфальт рядом с его коленом.

«Видишь? Даже этого не могу уже…»

========== Часть 2 ==========

«Я младше тебя на сколько? День, два или, может быть, год?

Дело не в датах.

Я младше тебя на одну ответственность.

Ты — старший.

Свет в тени вечных сомнений, поддержка, хребет нашей семьи.

Всем тем, чем являюсь, я в большей мере обязан тебе.

Старший.

Смысл, вера… и даже любовь.

Одна на всю мою счастливую этим жизнь. Замолчанная и принятая. Пропущенная разрядом тока по нервам и венам.

Очнись, старший, хотя я не звал тебя так никогда.

Я рядом и больше всего на свете хочу удержать и остановить, или последовать за тобой.

Я не мог опоздать.

Я не могу не суметь.

Ты всегда говорил, что я смогу все…»

Донни с трудом высвобождает голову Лео из красных ладоней Рафа и трогает артерию на шее.

Руки братьев безвольно падают. Почти синхронно, как в дурном сне.

Рафа — вдоль тела. Лео — на асфальт.

Оба — как мертвы. А Донни даже уже не страшно — он просто весь превратился в слух, в тактильные ощущения, сжатые на подушечках пальцев, под которыми сейчас тишина.

— Я люблю тебя, Лео. Останься…

***

— Лео, Лео, послушай…

С трудом разлепив глаза, Лео приподнялся на локте и уставился на Донни, который топтался около его кровати с каким-то ворохом бумаг в руках.

На тумбочке вспыхнула лампа, реагировавшая на голоса, заставив сощуриться.

— Я все придумал, то есть почти все… можно я сяду?

Лео вздохнул и откинул одеяло, усаживаясь на кровати, и приглашающе хлопнул рядом с собой.

— Что у тебя снова среди ночи?

Донни виновато сжал бумаги и вздохнул.

Сел рядом и минуту просто молчал, глядя в сторону.

Лео очень остро ощутил волнами исходившую от брата неуверенность и просто крик о поддержке.

«Донни…»