Адам

Заметив на моем лице явные размышления о выписке при отсутствии одежды, доктор сообщил: «Игорь Егорьевич звонил, сказал заедет за вами».

Ближе к обеду Емельянов действительно приехал, привез мне довольно приличный костюм, правда, с размером обуви не угадал, туфли оказались малы, и при прощании с персоналом лицо мое выглядело измученно-огорченным. Начальник отделения счел это моим нежеланием покидать его райское отделение и был очень доволен этим фактом.

Слава богу, я выхожу на свободу, жалко только, что окно не взять с собой, но есть другие окна. Я не буду больше читать, у меня не будет никогда собаки, но я не буду один. Есть окна, а там живут звуки.

Впервые в жизни я ехал в таком роскошном автомобиле, в «Роллс-Ройсе», судя по реакции Егорыча, он тоже. Казалось бы, машина и машина, она же для езды, зачем вообще делать их разными, это же средство передвижения. Но этот автомобиль однозначно роскошь, я бы мог часами впитывать в себя все это великолепие внутренней отделки, чувствовать биение механического сердца этого шедевра, собранного вручную.

Я думаю, это же чувствовал и Егорыч, который аккуратно оглаживал кожу сидения. На лице его гуляла скромная улыбка, а глаза светились тщательно скрываемым счастьем. Интересно, водитель тоже счастлив, как мы, или он привык уже, или ему не положено по инструкции?

Вот так бы мчаться куда-то на заднем сидении статусного автомобиля, укутавшись в теплоту его дивана, думать о его душе, которую вкладывают в него механики. Поглядывать в окошко, делить мир на их там и мое тут, думать о хорошем и гнать одну назойливую мысль, которая не дает погрузиться в нирвану. Мысль о том, что «Роллс-Ройс» это не цель, а средство передвижения, он везет меня к новым переменам в моей жизни, а перемены ни к чему хорошему меня еще не приводили.

Мы так долго ехали куда-то на окраину, что я задремал. Разбудил меня Емельянов: «Александр, подъем», – сказал он это негромко, но как-то по-особому. Я не только открыл глаза, но и начал подниматься, не совсем еще понимая, где я, кто и зачем этот подъем. Мы быстро выбрались из люксового авто, потому что неудовольствие, поселившееся на лице водителя, не внушало ничего хорошего. Он и так больше походил на киллера, чем на водилу, а с недовольной физиономией запросто мог сниматься в кино в роли людоеда.

глава 13

Наш путь закончился в огромном помещении подземного паркинга. Рядом с нашей машиной находилось еще несколько дорогих иномарок, таких же черных и дорогих.

В остальном ничего выдающегося, если бы не одно но. В помещении была стерильная чистота, не то что грязи, даже пыли не было. А грязь и пыль, знаете ли, главный спутник российской действительности. У нас, как говорится, две беды, покрытых грязью и невежеством. В этом же помещении царила чистота. Помещение выглядело так, будто только что закончили ремонт, все сверкало и светилось, даже машина, на которой мы только что приехали, сверкала черным чистым лаком. Это означало только одно, меня привезли туда, куда без разрешения никому не проникнуть, даже пыли.

Долго стоять не пришлось, за нами пришли. Пришедший «людоед» был рангом выше того, что нас сюда привез. Подойдя к нам, он так посмотрел на водителя, что того стало жалко, с таким же недовольным видом он осмотрел меня, и только на Емельянове его взгляд запнулся и стал более сдержанным. В остальном он мало отличался от младшего по иерархической людоедской лестнице, такой же качок с хроническим неудовольствием на лице. Сопровождающий коротко рявкнул: «За мной», – повернулся и двинулся в только ему понятном направлении. Он долго водил нас какими-то коридорами, какими именно, мне мешала рассмотреть его огромная спина, поэтому я обреченно уткнулся в нее носом и шел, куда спина ведет.

Потом нас передали другому сопровождающему. Тот, видимо, был еще выше в пищевой цепочке сопровожденцев, так как презрение, с которым он осмотрел нашу троицу, походило на то, с которым белый господин смотрит зубы немолодого негра. С этим господином мы еще немного погуляли, пока не пришли в небольшой кабинет с невзрачными стенами серого цвета.

Возможно, стены не были серыми, но специфическое освещение и мебель из нержавейки создавали именно такой эффект. Впрочем, мебели было немного, имелся стол, пара стульев и шкаф, наверное, несгораемый. Приказав нам оставаться, господин сопровождающий еще раз выразил нам свое презрение и удалился.

– Значит так, Александр, – Емельянов проницательно посмотрел на меня, – Все, что ты увидишь, все, что ты услышишь – это государственная тайна.

– Я уверен, господин Петров нас не подведет, – голос раздался у меня за спиной так неожиданно, что я чуть не подпрыгнул и резко обернулся.

– Успокойтесь, Саша, здесь вам ничего не угрожает, – передо мной стоял, залихватски уперев руки в боки, улыбающийся тип невысокого роста. Я еще не успел его толком рассмотреть, но понял одно. Вот он главный людоед, сожрет любого и не подавится. Это я прочел на его симпатичном, с открытой дружеской улыбкой, лице.