Час пробил

«Начинается, — не без досады подумала Элеонора. — Роман. Фаза первая: он с мандолиной у балкона; она, неприступная, прикрывает веером лицо. Фаза вторая: он без мандолины уже в покоях; она по-прежнему с веером. Фаза третья: он не только без мандолины, но и вообще без всего, она без веера. Фаза четвертая: она в слезах, он торжествует, вскакивает на чистопородного скакуна и уезжает в/рыцарский поход за тридевять земель обращать в христианство неверных, а ей на память оставляет слегка потрепанную мандолину и покупает новый веер, потому что старый пришел в негодность — промок от слез. Все. Представление окончено. Так стоит ли звонить, мистер Лоу? Или появились новые обстоятельства по Detentio Low?¹ А второй? Кто еще звонил? Харт? Барнс? Розенталь? Или кто-то из новых ночных друзей?»

‘ Дело Лоу (лат.).

ВОСЬМОЙ ДЕНЬ ОТДЫХА

Вы будете стоять?

— Я? Буду.

— Скажите, пожалуйста, что я за вами.

Малюсенький старичок буравит Наташу взглядом недобрых блеклых глаз. Буквально расстреливает из-под густых бровей. Он как бы говорит: «Ну куда это годится? Я — пожилой человек, а вот стою. А всякие там финтифлюшки постоять не могут. Почему?» Всем и всегда недовольный старик. Скверный тип. Вполне может заговорить о том, что воевал, о фронте. Это неприятно: те, кто воевал на самом деле, никогда об этом говорить не станут. Тем более в очереди за билетами. Обратными билетами.

Сегодня состоялся неприятный разговор с Андрюшей. Она сказала:

— Можно я спрошу просто так, без всяких намеков?

— Можно. — Он даже не повернулся, великодушно разрешил потревожить себя.

Андрюша лежал и читал очерк на морально-этические темы, как он сказал, толково сработанный. Автор апеллировал к Вольтеру, Руссо, благородным девицам, доктору Споку, кукушечьим семьям. Он призывал загрузить бабушек, не загружая; развязать руки молодым, не развязывая; создать новый морально-этический климат в семье, оставив все по-старому… Андрей спохватился и обиженно, как будто его оторвали от чего-то чрезвычайно важного, заметил:

— Что ты молчишь? Я жду.

— Андрюша! Ты бы хотел детей?

— Просто так спрашиваешь?

— Просто-просто.

Ей стало неловко. Отчего неловко? Ничего дурного она же не говорила. Он привстал:

— Я и отвечу просто: не хочу. Только обойдемся без «почему»! Пожалуйста. Это может завести нас далеко. Посмотри: море, солнце, горы — красота! Разве этого мало? — Он говорил и не верил. Может, шутил? Непохоже. Неужели он способен на такое? Говорил он. Значит, способен.

Вот, Наталья. Дались тебе эти дети. Испортила настроение. У него было отличное южное настроение. Дети еще когда будут, если будут. А настроение, оно вот, его потрогать можно. Настроение — это сейчас. О сейчас надо больше думать. Что-то уж очень много начали думать о потом.

— Ты чего? Обиделась? Ну, не надо. Я же тебя обожаю. Понимаешь, о-бо-жаю!

— Не нужно меня обожать. — Она подсела к нему, взяла за руку.