Чудо в аббатстве

Кейт была красивой даже тогда, хотя и слишком пухленькой. У нее были рыжеватые волосы, зеленые глаза, бархатистая кожа с брызгами веснушек на переносице. Она была очень тщеславна, даже в семь лет знала, что хороша, и очень беспокоилась по поводу веснушек. Ее мать пользовалась лосьоном от веснушек, потому что у нее была такая же светлая кожа, и Кейт тайком брала его. А теперь она не могла этого сделать. Она знала больше меня, была резкой и практичной, но, несмотря на разницу в два года, я опережала ее по греческому, латыни и английскому, которые изучала с трех лет, что, я знала, доставляло большое удовлетворение моему отцу.

Руперт был спокойнее Кейт; можно было подумать, что она старшая, но он был намного выше и стройнее, тот же цвет волос, только глаза почти бесцветные иногда серые, иногда светло-голубые. Я их называла водянистыми, потому что они отражали цвет воды. Он очень хотел угодить моим родителям, старался держаться в тени и вообще относился к тем людям, которых не замечали. Отец предполагал дать ему образование юриста, тогда после окончания Оксфорда тот смог бы работать в одной из "Судебных корпораций" Англии, как это сделал отец, но Руперт увлекался землей, любил сенокос и в это время становился таким оживленным, каким мы никогда его не видели.

Родители мои были очень добры к ним. Они догадывались, что должны чувствовать дети, потеряв отца и мать, и постоянно давали понять, что в нашем доме им были очень рады. Мне по секрету сказали, что я должна относиться к ним как к брату и сестре и всегда помнить, что я счастливее их, потому что у меня есть любящие родители, а они своих потеряли.

Естественно, Кейт общалась со мной чаще, чем Руперт. Когда заканчивались наши уроки, он любил уходить в поля и разговаривал там с пастухами или с теми, кто работал на земле, а Кент все внимание сосредоточивала на мне; и ей всегда удавалось верховодить, как только мы покидали класс, уравновешивая мои успехи там.

Кейт сказала мне, что мы - не очень светские люди. Ее родители были другими. Она говорила, что ее отца принимали при дворе. Она говорила мне, как потом оказалось, не правду. Она сказала, что у Руперта будет очень хорошее имение и что мой отец будет управлять им, пока Руперт не повзрослеет, потому что он юрист и знает, как это делать. "Вот видишь, мы оказываем ему одолжение, позволяя вести наши дела". Это было характерно для Кейт. Принимая услугу, она как бы делала одолжение всем.

- Тогда Руперт сможет выращивать свое зерно, - ответила я.

Что касается ее, сказала мне Кейт, она выйдет замуж. Она согласна на герцога - не меньше. У нее будет особняк в Лондоне, имение за городом, но в основном она будет жить в столице и посещать двор.

В Лондоне очень весело. Почему мы не ездим туда чаще? Мы же очень близко живем. Это как раз вниз по реке. Надо только сесть в лодку и поплыть. Почему мы бывали там так редко? Там можно увидеть удивительные вещи. Она сама видела, как великий кардинал шествовал в Вестминстере во главе большой процессии.

Что это было за зрелище! Кейт могла это изобразить: она взяла мой красный плащ, завернулась в него, схватила апельсин и, держа его под носом, прошествовала передо мной.

- "Я - великий кардинал, друг короля!", - воскликнула она. - Вот как он шел, Дамаск. Ты бы его видела! Его окружали слуги. Говорят, у него придворных больше, чем у короля. Были крестоносцы и церемониймейстеры, а сам кардинал в темно-красном.., ярче, чем твой плащ. Его капюшон был из соболя, а апельсин охранял его от людских запахов. Но ты не понимаешь. Ты никогда ничего не видела.., ты слишком маленькая.

Может, она и видела кардинала с апельсином, парировала я, зато я видела его с королем.

Ее зеленые глаза засияли при упоминании о короле, и после этого она стала относиться ко мне с чуть большим уважением. Но мы с самого начала были соперницами. Она всегда пыталась доказать мне не то, что у нее больше знаний, - Кейт ни в грош не ставила ученость, как говорил наш воспитатель, - но то, насколько она умнее и практичнее.

Кезая с самого начала восхищалась ею.

- Боже мой! - восклицала она. - Мужчины будут виться вокруг нее, как пчелы вокруг жимолости. - Об этом, по мнению Кезаи, мечтала любая женщина.

Кейт было почти восемь лет, когда она приехала к нам, но на вид ей можно было дать лет одиннадцать - так сказала Кезая, а в одиннадцать лет некоторые уже знали кое о чем - сама Кезая, например. Я немного ревниво относилась к тому впечатлению, которое она произвела на Кезаю, хотя всегда оставалась ее Малышкой, ее деткой, она всегда защищала меня, когда было необходимо, от ослепительной Кейт.