Дело о девственнице-бродяжке

— Он в отпуске, уехал на две недели порыбачить. Фэррел — ужасный консерватор, уж либералом его никак не назовешь.

— Охарактеризуйте его, пожалуйста, — попросил адвокат.

— Он упрям, как осел. Что касается бизнеса, то я уже пять лет веду его фактически в одиночку. Это партнерство для меня тяжкий крест. У него ни разу не появилось ни одной идеи, ни одного предложения. Он знает лишь работу счетовода, все время возится с бухгалтерией. На каждую ошибку он набрасывается как коршун на цыпленка. Но сам никогда не принимает никаких решений. Чего там о нем говорить! Он просто паразит, кровосос, пиявка. Я столько терпел от него! Но я не могу допустить, чтобы он прочитал такую заметку, уж лучше я заплачу.

— Как он вошел в дело?

— Ему достались акции от отца. Мне бы надо было в свое время купить их, но я решил, что мне пригодится молодой помощник. Он моложе меня, и, естественно, я думал, что он гибкий, энергичный, инициативный. Но действительность разбила мои ожидания. Он просто узколобый баран.

— А почему вы не выкупите акции теперь?

— Понимаете, — объяснил Эдисон, — наш бизнес процветает. Вы же знаете, что было в последние годы. Люди сходят с ума, они готовы платить за любое барахло. Я не могу не думать о том, что когда-нибудь настанут другие времена, но сейчас наши прилавки забиты товарами низкого качества по высоким ценам, и люди охотно покупают их. О ценах теперь никто не думает, если кто-то решил что-то купить, он купит… Естественно с акциями процветающего предприятия так просто не расстаются.

— Фэррел женат?

— Да.

— Его жена отдыхает вместе с ним?

— Нет. Он отправился один, видимо, хочет половить форель. Он заядлый рыболов…

— Он поехал на машине или поездом?

— На машине. Он здорово загрузил ее, снял заднее сиденье и свалил туда кучу походного оборудования — всякие раскладушки, палатки и тому подобное. Сейчас он, видимо, где-нибудь между Лас-Вегасом и Рино. Он вернется через две недели на совещание акционеров. И за этот срок, за две недели, я должен все уладить. Если до него дойдут какие-нибудь слухи, он устроит форменный скандал! Мистер Мейсон, я в таком положении, что действительно готов откупиться.

— Может быть, — предложил Мейсон, — поручить частному детективу последить за Хэнселом?

— Я думаю, что не стоит, — ответил Эдисон. — Ведь эта история, если дать ей огласку, совершенно убийственна для меня. Этого допустить нельзя. Придется платить.

— Вы сообщили мне все факты? — спросил Мейсон.

— Да, все.

— А у вас не было с Вероникой никаких романтических отношений?

— Боже мой, мистер Мейсон. Ну что вы такое говорите?

— Да или нет? Поймите, я ваш адвокат. Может быть, вы поцеловали ее на прощание или что-нибудь подобное?

— Нет, у меня ничего подобного с ней не было. Уже само предположение оскорбительно для меня. Она поцеловала меня на прощание, но это был чистый, детский жест, выражение признательности со стороны неиспорченной невинной девочки.

— Так, — заметил Мейсон, — а потом она позволяла арестовать себя за бродяжничество.

— Не говорите так. Я чувствую в ваших словах некоторый намек.

— Разумеется.

— Вы действительно полагаете, что она нарочно дала арестовать себя?

— Как ваш адвокат, я не могу пройти мимо фактов. Вы подобрали молодую женщину, девушку лет восемнадцати. Она отправляется в отель. Вы обеспечили ей номер. Ее арестовывают за бродяжничество. Вы звоните мне, чтобы я освободил ее. Я это сделал. Появляется ее мать…

— Ее мать? — удивился Эдисон. — Ее мать находится за две тысячи миль отсюда, в Индиане.

— Ее мать покинула этот кабинет за несколько минут до вашего прихода.

— И что она хотела?

— Она хотела поблагодарить меня за то, что я сделал для Вероники, хотела заплатить мне за услуги. Я назвал сумму в сто пятьдесят долларов, и она оставила чек на эту сумму. Я дал ей расписку, указав, что чек будет предъявлен к оплате, когда я полностью закончу это дело. Так что вы можете порвать чек на пятьсот долларов, которые должны были уплатить мне. Теперь ваше имя в этом деле может не появиться, я могу заявить, что мне заплатила за услуги ее мать. Никто не сможет доказать, что вы заплатили мне хотя бы цент за дело Вероники Дейл.

— Это меняет дело, — сказал Эдисон. — Но все же я не знаю… Пожалуй, я заплачу им. Я должен заплатить. Этот мой чертов партнер и собрание акционеров… Нет, Мейсон, придется заплатить. Хорошо бы поменьше, но дать им все равно придется. Лишь бы мое имя не фигурировало в их скандальной газетке.

— Я не вижу смысла спорить с вами сейчас, — устало сказал Мейсон. — Забудьте обо всем. Дайте мне спокойно работать по вашему делу.

— Поймите, мистер Мейсон, я хочу заплатить. Я не могу допустить, чтобы мое имя появилось в газете.

— А что будет, когда вы заплатите?

— Откуда мне знать?

— Зато я знаю. Шантажист возьмет деньги, потратит их, потом придет за новыми деньгами. Заплатить ему первый раз — самая большая ошибка. Как только это сделано, ты уже сидишь на крючке. Рано или поздно все равно придется защищать себя.

— Но я не могу…

— Все, — жестко прервал его Мейсон. — Предоставьте это дело мне. Я обо всем позабочусь.

— Но я хочу заплатить.