Девчата

Привычно помешивая палкой в котле, будто там варились щи, Тося тихонько сказала Вере:

– Тоскует человек… На месте Анфиски я ему написала бы. Хоть открыточку!

По грязному затоптанному снегу с частыми прогалинами первых луж промчался юркий солнечный зайчик от оконной рамы, которую Сашка тащил к дому. Сашка так спешил, что даже не успел снять монтерские кошки и бренчал ими, как кавалерист шпорами.

Илюхин топор вдруг замолк. И хотя, пока топор стучал, никто, кроме Тоси, его вроде и не слышал, но как только стук оборвался, все разом вскинули головы. И Тосе просто грех было не воспользоваться таким удобным случаем, и она добросовестно запрокинула голову кверху.

– Гвоздей давай! – требовательно закричал Илья с чердака.

– И чего разорался? – проворчала Тося: она хоть и не забывала про свою любовь к Илье, но видела насквозь все его недостатки и совсем не собиралась прощать ему барских замашек.

Сашка остановился, озираясь вокруг и прикидывая, кому поручить отнести гвозди Илье. Солнечный зайчик заплясал на Тосином сердитом лице.

– Вера Ивановна, отнеси Илье вон тот ящик, – распорядился Сашка. – Тось, помоги!

– А сам он не может? Руки у него отсохли? – озлилась Тося, закрываясь рукой от въедливого зайчика.

Пока она воевала с солнечным зайчиком, Вера взялась за один конец ящика, приподняла его и вопросительно глянула на замешкавшуюся Тосю. Чтобы подруга не надрывалась, Тося подошла к ящику и неохотно взялась за другой конец.

Они втащили ящик с гвоздями по шатким сходням на чердак. Вера тут же сбежала вниз. И Тося заторопилась было за ней, но хлястик ее ватника зацепился вдруг за конец толстой проволоки, свисающей с крыши. Тося замерла на месте, думая, что это Илья держит ее.

– Пусти… – тихо сказала Тося. – И чего вытво-ряешь?

Она шагнула вперед, но хлястик натянулся и не пускал.

– Пусти, кому говорят! – прошипела Тося, все еще не оборачиваясь к Илье, чтобы не видеть подлого человека, который ловко заманил ее на чердак, а теперь издевается над ней.

Она опять рванулась вперед, но ее крепко держали за хлястик и не давали сойти с места.

– Пусти, ирод! – выпалила Тося, схватила обрезок горбыля и гневно обернулась.

Илья стоял спиной к ней и возился с досками, прилаживая их к поперечинам. Тося разочарованно отбросила свой горбыль, медленно отцепила хлястик от проволоки. Она шагнула уже к сходням, собираясь сбежать вниз вслед за Верой, но как раз в эту секунду Илья наконец-то приладил доску и, не глядя на Тосю, требовательно протянул руку в ее сторону.

Тося сначала не поняла, чего он от нее хочет, и отшатнулась, но тут же догадалась, немного помедлила, вытащила из ящика гвоздь и подала Илье – для пользы дела, чтобы поскорей закончить постройку дома, в котором Наде с Ксан Ксанычем обещали комнату. Илья забил гвоздь и снова протянул руку. Тося снова подала ему гвоздь, стала поудобней и заблаговременно приготовила следующий: растяпой она не была и работать умела.

Над стройкой опять поплыл неторопливый размеренный стук:– Бум… Бум… Бум…

Повернувшись спиной к Тосе, Илья работал как автомат: одним ударом топора заколачивал гвоздь, протягивал назад руку, в которую Тося совала новый гвоздь, и тут же заколачивал его. Нельзя было даже понять, знает он, кто подает ему гвозди, или нет. Тося насупилась и самолюбиво закусила губу.

Илья протянул руку за очередным гвоздем и, не находя его, нетерпеливо пошевелил пальцами.

– Ну где ты там?

– Нашел себе подсобницу! Вот тебе, держи! – с ненавистью выпалила Тося, схватила ящик с гвоздями, понатужилась, подняла его и швырнула к ногам Ильи.

Ящик всей своей тяжестью пришелся на носок Илю-хиного сапога. Илья охнул и запрыгал на одной ноге, морщась от боли.

Неведомая Тосе властная сила сорвала ее с места и кинула к Илье. Снизу вверх заглядывая ему в лицо и страдая больше его самого, она спросила виновато и покаянно:

– Илюшка, больно тебе?

Илья попытался улыбнуться Тосе, но тут же скривился от боли.

– Ничего… – выдавил он из себя. – Терпеть… можно!

От конторы лесопункта к новостройке, разбрызгивая первые весенние лужи, бежал не разбирая дороги счастливый Ксан Ксаныч.

– Дали, Надюша, дали!.. – кричал он, размахивая узенькой бумажкой. – Ту самую, окно на юг!..

Лесорубы шумной гурьбой окружили Ксан Ксаныча с Надей.

– Ксан Ксаныч, с тебя приходится! – Новоселье не зажимать!

– Ребятки! – растроганно пообещал Ксан Ксаныч, весь какой-то взъерошенный от счастья. – Все будет, дайте только нам с Надюшей на квартиру перебраться. И свадьба будет, и новоселье!

– Горько! – дурашливо крикнул Филя.

– Ну, а это уж ни к чему… – обиделся Ксан Ксаныч. Все вокруг разом вскинули головы. Над стройкой и поселком несся радостный и ликующий стук топора:

– Бум!.. Бум!.. Бум!..

И лесное эхо отвечало вдали – старательно и приру-ченно, как верная домашняя собачонка:

– Пуф!.. Пуф!.. Пуф!..

Вера понимающе улыбнулась. А Филя с Длинномером тревожно переглянулись и бегом потащили доски на чердак.

Чуркин вмазал чугунную плиту в кладку.

– Шабаш!

Комендант горделиво обошел вокруг первой в жизни печки, сложенной при помощи и его рук.

– Ну как, будет она греть?