Влажноватый и… живой? Палец дернулся… и дергался… и попытался освободиться. Он извивался, что червяк, а когда я положила на пол, уверенно двинулся к порогу. Надеюсь, он хозяина ищет, а не мою матушку. И… я вынесла его за порог.
И громко сказала:
— Я не ищу с тобой вражды…
А стоило закрыть дверь, как за ней раздались шаги. И готова поклясться, что исиго, умевший ступать беззвучно, нарочно позволил ощутить свое присутствие.
Стоило ли считать это благодарностью?
ГЛАВА 45
Ночь.
Она пришла и угомонила дом. Замолчали псы, запертые на псарне. Улеглись люди. Угасли огни… стало тихо.
Невероятно тихо.
Тишина эта была всеобъемлющей. Она скрадывала не только скрипы и сипы старого дома, но и звук моего дыхания. Будто ватой обернули.
Ненормально.
Страшно.
И страх колотится, он поселился где-то под сердцем, ощерился иглами, грозя разодрать его, такое никчемное. Беги-беги-беги…
Спасайся, глупая женщина.
Или и вправду решила, будто у тебя получится?
Мой страх отражался в темных глазах Араши. И бледное ее лицо было подобно луне, поселившейся в пруду. Оно кривилось и шло рябью, угрожая превратиться в нечто вовсе отвратительное.
А ты уверена, что этой женщине можно доверять?
Что, если она собственной рукой лишит меня жизни? Это ведь просто…
Нет.
Не со зла, отнюдь. Ей ведь тоже что-то видится. Что-то слышится.
И как знать, в какое чудовище я обращусь в ее глазах?
— Спокойно, — мой шепот рвется, тонет в вязкой тишине. И Араши вздрагивает. Она пытается отползти от меня, а комнату наполняет утробное рычание.
Здесь много крови.
Так сказал призрак.
И много смерти. И еще боли. Я ведь чувствую… они зовут меня, души, запертые в этом месте, которое больше не являлось моим домом.
— Не слушай. — Я постаралась, и голос мой прорвал пелену тьмы. — Это все лишь кажется… ты способна увидеть правду.
Она вздыхает.
Так резко.
А комната наполняется дымом… и значит, пора. Я толкаю дверь, не удивляясь, что она заперта… и кричу, только крик мой умирает.
— Помогите…
Дым горький.
Черный.
От него кругом идет голова, а пес мой рычит, мечется… я не способна пройти сквозь дверь, я не призрак, а дверь эту определенно подперли снаружи. Остается окно… и меня ждут?
Или…
Окно падает, и в комнату пробирается человек, он двигается как-то слишком уж быстро, словно и не человек, а… чудовище.
Света луны хватает, чтобы разглядеть кривую харю и рот, полный острых мелких зубов. Араши моргает… и пробуждается. Не знаю, срабатывает ли страх или же воинская выучка, вбитая ее отцом, но взмывают клинки, на сей раз не учебные, деревянные, опускаясь одновременно.
Катится по полу голова, а тело вываливается из окна, но место мертвеца занимает другой человек.
Не человек.
И у демонов-ону бывают семьи. Кто-то кричит, но не я…
Кто-то ругается, и так грязно, что я зажимаю уши руками. Но визгливый тонкий голос пробирается в самую макушку. Он обещает мне все кары, он…
Взмах.
И кровь.
Черная, густая… пахнет болотом. А демон, и лишившись головы, пытается пролезть в комнату. Порхают клинки. А дым становится густым. Я кашляю. Я задыхаюсь. Я готова упасть… и надо выбираться.
— Взять, — говорю я псу. И тот бросается наружу.
Вопли.
Крики.
Рык, от которого кровь стынет в жилах. Безумный взгляд Араши… Клинки окружают ее серебряным коконом, и это, пожалуй, красиво, но и смертельно.
— Надо уходить, — я кричу из последних сил, и крик оборачивается кашлем, но оно того стоит: меня слышат. Араши первой выскальзывает в окно. Одно движение, словно она полжизни занималась тем, что пробиралась в чужие окна… а у меня не получается.
Кимоно неудобно.
Оно сковывает движения и делает меня легкой целью. И кажется, кто-то понимает это. Чьи-то когти впиваются в спину. И мне больно. Я дергаюсь, пытаясь стряхнуть чужака, но вместо этого срываюсь и падаю.
На спину.
Дух выбивает. На мгновение я теряю саму способность дышать, а когда обретаю, не могу сдержать стона. Больно… боль пронизывает иглами, и отнюдь не призрачными. Тело мое готово рассыпаться, но… потом себя пожалею. Я заставляю себя перевернуться на живот.
Встать.
Шарю рукой… смахиваю что-то влажное и… перья.
Кровь.
Дым.
Огонь гложет край дома… не пожалела, надо же… а он ей нравился. Или это было раньше, еще когда моя мать не стала чудовищем? Огонь взобрался по стене. Он уже слизал бумажные окна и крышу успел куснуть, пересчитал черепицу, часть смахнул рыжим крылом.
Искры.
Дым.
Дым наполнял двор, лишая возможности видеть. Разъедал глаза. Забивался в глотку. Я закашлялась, и ушибленные ребра тотчас напомнили о себе.
Выбираться…
…к воротам…
…их должны были открыть и…
Толчок в спину опрокинул на землю. Я растянулась, ссадив о камень щеку. Смех.
И тяжелая ступня, придавившая к земле. Я пытаюсь пошевелиться, но тот, кто меня держит, не даст встать. Почему не убивает?
Игра.
Демоны любят играть с живыми…
Он позволяет мне вдохнуть и вновь давит, заставляя ребра трещать. Еще немного, и они хрустнут. Или позвоночник не выдержит. А когтистая лапа впивается в волосы. Тянет, заставляя выгибаться. Глупая-глупая девочка. Неужели и вправду думала, что у тебя выйдет?
Воняет гнилью.