"Две жизни" (ч.II, т.1-2)

— Это верно. Мои детские горести рассеял дядя Али. Его сад, в котором побывали мои мысли, развеял этот противный туман. А если бы вы разрешили мне надеть ещё какой-нибудь шарф, мне было бы и удобнее, и теплее. Здесь мне всё холодно.

Николай позвонил и приказал Дории подать графин какой-нибудь тёплый шарф. Через минуту он привёл закутанную в белую шаль супругу в гостиную.

— Ну вот, теперь вы видите перед собой обоих мои детей, — сказал Флорентиец, подводя к пастору Николая Наль.

— О да, ваши дети подходят друг другу. Признаться, когда мой оксфордский приятель рассказывал о красоте невесты, я ему не очень верил, потому что о женихе он тоже сказал "Такого учёного, красавца, мудреца и воспитанного человек мог найти своей дочери только лорд Бенедикт. Только в романе можно выдумать такую пару, да и то в романе восточном, а не английском". Но так как Сандра бредит Востоком, — я не особенно ему поверил. Теперь же я рад соединит ваших детей хоть сейчас.

Пастор был высокого роста, седой, но с розовым и молодым лицом. Необыкновенная доброта сквозила на его умном лице и в синих глубоких глазах. Он сел напротив молоды людей и, соединив их руки, сказал:

— Я уверен, что через двадцать лет, стоя во главе больше семьи, вы будете примером своим соседям, всё так же люб друг друга.

На лице Наль появилось такое явное замешательство, что добрый старик, устремив на неё пристальный взор, тихо спросил:

— Вы любите своего жениха? — О да, очень и давно, — не колеблясь ответила Наль. — Давно, значит, с детства. Вам не может быть более шестнадцати лет, хотя ваш туалет и делает вас солиднее. А вы, вы любите свою невесту?

— О да, очень и давно, — повторяя в точности ответ Наль, сказал, улыбаясь, Николай.

Быстрый как молния взгляд, брошенный на Николая, вспыхнувший на лице Наль румянец, сменившийся бледностью, заставили пастора на мгновенье задуматься. На его добром лице выразилось огорчение. Он ещё раз взглянул на прекрасное, дышавшее честью лицо Николая, и внезапно его собственное лицо просветлело.

— У вашей дочери, лорд, вероятно, нет матери? Не разрешите ли вы мне переговорить с нею несколько минут без свидетелей?

— Я буду вам очень благодарен. Вам будет легче венчать Наль, если вы уверитесь в её любви к будущему мужу, — ответил Флорентиец.

— Нет, у меня нет сомнений, лорд. Но женщина, вступая в брак по любви, должна быть спокойна и уверена и в себе, и в муже. Я думаю, тут есть маленький детский страх, который я сумею прогнать.

Флорентиец открыл дверь в соседнюю комнату и пропустил туда Наль и пастора. Как только они переступили порог, оба замерли от удивления и какого-то особого чувства мира и благоговения. Комната была вся белая, обтянутая белой материей, блестящей, как шёлк, и похожей на замшу. Пол из белых плит, походная кровать, обтянутая такой же материей, как и стены, и на ней две звериные шкуры. На белом столе высилась высокая зелёная ваза с букетом лилий.

— Как здесь дивно. Здесь всё, как сам отец, — прошептала Наль.

— Надо и вам быть всегда таким вот храмом для мужа и детей. Ваш муж сейчас относится к вам, как к святыне. А вы думаете, что он вас не любит. Идите, дитя, своим жизненным путём, как эти лилии, на которые вы так похожи. Здесь, в эту минуту, я венчаю вашу душу с душой вашего мужа. Берегите его. Ему много предстоит испытаний. Охраняйте его. Ваш муж не смог бы перенести ни мгновения вашей неверности. Будьте честны до конца, бдительны и добры. Остальное придёт.

— Я поняла вас. Я буду думать о муже, а не о себе. Отец и он помогут мне создать семью. Я благодарна вам. Теперь я знаю, я спокойна.

Точно чувствуя, что пора открыть дверь, Флорентиец встретил на пороге Наль и пастора. Теперь лицо Наль сияло так, что у экспансивного Сандры вырвался не то стон, не то крик. Наль бросилась на шею Флорентийцу, который поднял её и прижал к себе. Опустив её на землю, улыбаясь и указывая на Николая, он сказал: — А его разве не обнимешь?

— Завтра, — по-детски прижимаясь к Флорентийцу и закрываясь шалью, сказала Наль.

Лицо Николая вдруг сделалось смертельно бледно. И он обрадовался родственнику, Наль, которого Флорентиец тут же представил гостям.

— Наконец-то я пришёл в себя. Море меня уложило в постель, а этот холод заставляет кровь стынуть в жилах.

— Это поправимо, — любезно ответил хозяин и приказа развести в камине огонь, чем обрадовал Наль и Сандру, к удивлению северян, которым было жарко.

Пастор подошёл к Флорентийцу и, условившись о часе венчания, пожал руки влюблённым и вышел, провожаемы! хозяином.

Как ни хотелось Наль поговорить с Николаем и рассказать о дивной комнате Флорентийца, она инстинктивно почувствовала, что обязана занять гостей до возвращения отца. Поблагодарив Сандру за его хлопоты, она выразила удивление, как это у него, столь юного, может быть такой пожилой друг, как пастор.