"Две жизни" (ч.II, т.1-2)

— Я многим вам обязан, граф, — сказал Сандра, обращаясь к Николаю. — Обе книги, изданные вами под именем капитана Т., как и последняя брошюра о технике и математике, дали моей разработке такой основательный фундамент, что мне стыдно принимать похвалы одному. В предисловии я упомянул источник моего вдохновения — вас. Удивление Наль нарастало. Лёгкое прикосновение руки Флорентийца вернуло её на землю.

— После завтрака я расскажу тебе, Наль, об одном моём молодом друге, имя которого Левушка. И объясню, чем ты мне его напомнила, — тихо сказал Флорентиец, пока между Николаем и Сандрой шёл учёный разговор.

Воспользовавшись минутным молчанием, Флорентиец спросил Сандру:

— Всё же ты мне не объяснил, за что тебя не впускают вторично в приличные дома.

— Ах, лорд Бенедикт, это ведь трагедия. Только что лорд Мильдрей растолковал мне, что дамам надо кланяться издали. Идти за ними осторожно, дабы не оборвать оборки на шлейфе и т. д. Я всё это учел, благополучно довёл даму до места и подал ей чашку чая. Завязал я, по моему разумению, самый светский разговор, но мать нашла беседу мало приличной, подсела ближе, чтобы руководить нами, и подсунула мне под ноги свой несносный шлейф. Ну и, конечно, когда я встал, юбка отскочила от пояса, и было это так смешно, что многие рассмеялись. Виноват ли я, что вся техника её платья заключалась в булавках?

— Он, видите ли, лорд Бенедикт, завёл с дочерью разговор о курах и телятах, — снова вмешался лорд Мильдрей. — Ну сами понимаете…

Звонкий смех Наль утонул в общем смехе. Вставая из-за стола, Наль несколько раз попробовала, крепко ли сидит на ней юбка, чем насмешила всё подмечавшего Николая. Перейдя в гостиную, Наль была удивлена, что золотистые обои, мебель и портьеры с коричневыми кистями и мелким бордюром из белых лилий были почти в тон её платью.

Флорентиец предложил Наль самой подать гостям маленькие чашечки кофе. Наль сделала это с такой особенной грацией и изяществом, что Сандра воскликнул:

— Клянусь всеми богами Востока, что если бы лорд Бенедикт не поразил меня сегодня, назвав вас своей дочерью, я готов был бы присягнуть, что вы приехали с Востока.

— Я тебя ещё больше удивлю сейчас, — поглядев серьёзно на Наль, сказал Флорентиец. — Завтра моя дочь выходит замуж. Обряд венчания должен совершиться без всякой пышности, без толпы и оповещения. Ты говорил, что у тебя завёлся поклонник твоей мудрости — пастор. Не может ли он совершить обряд, ни о чём нас не расспрашивая и не требуя оглашения?

— Помилосердствуйте, лорд Бенедикт, когда же я вам говорил, что он поклонник моей мудрости? Он просто мой большой приятель, прощающий мне мои погрешности в этикете. Человек он исключительно честный и добрый и рад всем услужить. Я немедленно к нему отправлюсь и сообщу вам его ответ.

Проглотив кофе, Сандра встал, чтобы исполнить желание хозяина.

— Чтобы ускорить дело, садись в мой экипаж и, если сможешь, привези пастора. Здесь он сам увидит жениха и невесту…

— И не устоит против её чар, — смеясь, перебил Флорентийца Сандра. — Еду, ручаюсь, что пастора привезу. Отдав общий поклон, Сандра вышел.

— Вы не откажетесь, лорд Мильдрей, быть свидетелем на свадьбе моей дочери? — спросил второго гостя Флорентиец.

— Сочту большим счастьем присутствовать при соединении пары такой красоты. Я думаю, что если бы мог прожить ещё десять жизней, второй такой свадьбы я уж не увидел бы, — ответил лорд Мильдрей.

— Вы совсем переконфузили Наль, — рассмеялся хозяин. Лицо Наль было задумчиво, даже немного печально. Казалось, она даже не слышала, о чём говорили вокруг.

— Отец, я хотела бы написать дяде Али. Письмо моё, конечно, не поспеет дозавтра к нему. Но всё же я хотела бы ему написать.

— Другими словами, ты желаешь нас покинуть до приезда пастора. Ну что же, как нам ни приятно твоё очаровательное общество, уж так и быть, мы перенесём час-другой разлуки. Можешь не торопиться, пастор живёт на другом конце Лондона и одной езды к нему минут сорок.

Вернувшись к себе и застав Дорию за разборкой сундуков, Наль была удивлена количеством поместившихся там вещей. Но на этот раз, едва взглянув на ворох красивых платьев, она перешла в свой будуар и, плотно закрыв дверь, села за письмо.

"Мой дорогой дядя Али. Сейчас я живу в Лондоне, в доме человека, которого никогда не знала и не видела, и в моей жизни совершаются чудеса, одно за другим.

Сейчас я расскажу тебе, мой любимый дядя, о первом и самом великом чуде, совершившемся сегодня. Я знаю, что не найду точных слов, чтобы его выразить. Но также знаю, с раннего детства знаю, что если только я всем сердцем тебя зову, — ты тотчас же отвечаешь мне. Ах, вот и сейчас так ясно вижу твои чёрные глаза, добрые, благословляющие. Их лучи точно проникают в меня, согревают. И теперь я знаю, что найду нужные слова, — ты поймёшь всё, что мне необходимо тебе сказать.