Гоблин осатаневший

— Да-да, на похоронах Ксоксаза! — Ивольди издевательски фыркнул. — Не слыхал, небось? Его тело хранится теперь в ящике в одном из лондонских пакгаузов. Затем контейнер с покойным перевезут в Солсбери, а уже оттуда к руинам Стонхенджа, где Девятеро собираются провести отпевание. И я тоже прибуду туда, хотя и незваный! Там я уничтожу их всех, старуху Аньяну, Инга, всех разом! Затем без помех устрою свою гекатомбу смертным, всем людишкам планеты! Пока ваше жалкое человечество будет задыхаться и корчиться в муках голода, поживу в своем высокогорном каменном ковчеге, где у меня в погребах поднакоплен изрядный запасец всего, что только может понадобиться. Когда мир обезлюдеет, выйду на свет Божий со своими подданными, в основном бабенками, и выпущу на волю животных каждой твари по паре. Ну, как тебе такой план?

Пленники стояли молча с прежним выражением на лице — как у профессиональных игроков в покер.

— Вы сколько угодно можете прикидываться невозмутимыми, — завопил гном, — но я-то уж знаю, как трепыхаются ваши сердечки! Спокойной ночи вам, смертные, долгой и темной ночи!

Смачно сплюнув, Ивольди скрылся с глаз — два охранника впереди, двое следом.

Первым наступившую тишину нарушил Пончо:

— Может, его враги пощадят нас?

— Да уж! — сказал Берни. — Они нас пристрелят, и первым делом тебя — с их стороны это будет актом подлинного милосердия.

— Вот уж знать не знал, Док, что мы с вами родня! — сказал Пончо, косясь на Калибана. — Это даже как-то возвышает, теперь мне плевать с высокой колокольни на всяких жалких плебеев вроде Берни, а, Док? Ведь в моих жилах течет кровь английских монархов! И древних королей викингов! И, что похлеще будет, кровь богов и богинь, у которых смерды вроде Берни даже в ногах не валялись! Кстати, Док, а про каких это германских героев толковал старикашка?

— Не знаю. Может, о тех, чьи похождения легли в основу эпосов о Вольсунгах и Нибелунгах. Или тех, что стали героями саги о Беовульфе. Но сейчас меня больше волнует судьба потомков Ивольди, троих в особенности.

— Троих? — вылупил глазки Пончо. — Вы хотели сказать, двоих.

— Я не оговорился. Как-нибудь на досуге я докажу тебе строго математически, что в число потомков Ивольди входит большая часть населения Европы, а также Азии и Африки. Но сейчас у нас есть заботы и поважнее.

Берни заржал было, но тут же осекся, заметив, как нервно реагирует гризли на человеческий смех.

— Ивольди забыл уточнить, не захлопнется ли дверь снова после того, как откроешь ее разок, — заметил Док. — Чтобы не искушать судьбу, кому-то придется держать.

— Если бы у нас имелись карманы, я бы бросил монетку и мы живо определили бы счастливчика, — сказал Пончо. — Но на сей раз, Берни, я готов проявить великодушие и уступаю тебе честь помогать Доку с медведем, пока сам стану держать дверь.

Толстяк, как обычно, лыбился и говорил уверенно, но его дубленая кожа заметно посерела.

— Нет, — решительно возразил Калибан. — Глупо уменьшать наши силы сразу на треть. Либо мы все вместе выведем зверя из игры и выберемся отсюда — при условии, конечно, что Ивольди не солгал про дверь, — либо все останемся здесь.

— Ну вот, Берни, — не унимался Пончо, — ты всегда уверял нас, что, невзирая на малый вес, готов помериться силами даже с пантерой. Теперь у тебя есть прекрасный шанс доказать, что ты не соврамши.

— Я говорил про кошачьих, а тут медведь, — сказал Берни. — Мы втроем потянем всего лишь центнера на три, может, чуточку больше, он же — свыше полутонны. К тому же взгляни на его клыки и когти, а после на свои.

— Побаловал бы нас чем новеньким! — съязвил Пончо. — Например, как все же его одолеть.

Прижимаясь лицом к решетке, Пончо внимательно разглядывал гризли, который бродил теперь из угла в угол, мотая низко опущенной головой — великолепный образчик породы, шерсть бурая с нежным серебристым отливом, да вот, жаль, некому оценить всю ее прелесть. Бугры мышц перекатывались под слоем сала, которое, однако, не скрадывало мощь зверя, равную силе двух горилл разом.

— Держитесь позади и ждите моего сигнала, — сказал Калибан. — Попробую погонять его по клетке, пока малость не выдохнется.

Берни и Пончо, смерив изумленным взглядом каменный квадрат десять на десять, переспросили хором:

— Погонять?!

— Ну, попытка не пытка, — заключил Калибан. И это было равносильно для него тем долгим речам, которыми Гектор некогда вдохновлял троянцев на новые вылазки против ахейцев.

Без колебаний толкнув дверь, Калибан скользнул наружу. Гризли взревел, обернулся — и бросился в атаку. Зверь двигался столь быстро, что показался Пончо и Берни коричневой кляксой, размазанной по небольшому пространству.

Но и Калибан ничуть не уступал ему в резвости. Вильнув в самый последний момент в угол, он мячиком отскочил от стены и был таков.

Удар гризли головой о прутья решетки сотряс, казалось, даже незыблемые гранитные своды. Но чудище, только на вид нерасторопное, мгновенно очухалось, развернулось и кинулось ускользнувшей добыче вослед. И снова Калибан применил тот же обманный маневр, и снова зверь жестоко впечатался в стену.