Граф северо-запада

Мне совершенно не хотелось всю жизнь бродить по свету и затыкать проколы, но я понимал, что и оставить их просто так не могу. Не знаю, что случится, если размер их превысит какое-нибудь опасное значение, но проверять мне это совершенно не хотелось. Вполне может быть, что два мира просто сольются, породив взрыв. Всё-таки, насколько я понял, проколы, в которых скапливалась магия нашего мира и энергия иного плана, принимали вид третьего измерения, наполненного совершенно иной силой, смешанной. Чем-то это напоминало хаос, насколько я знаю, не самая спокойная и миролюбивая стихия.

Было интересно, если я вдруг, ну вот прямо вдруг смогу закрыть все проколы, то чем станет питаться Аркана? Или же она не питается энергией проколов в прямом смысле этого слова? Если нет, то куда девается вся та сила?

Опять одни вопросы. Хотелось бы иметь наставника, но я понимаю, что вряд ли на свете есть хотя бы один человек, способный ответить на все мои вопросы. Это несколько удручает, ведь кто знает, сколько у меня осталось времени. Или лучше сказать, сколько времени осталось у этого мира? Вполне может быть, что столетие или год, а может быть, что всего один день или даже меньше часа. Иной раз такие мысли наводили апатию и безразличие, с которыми приходилось бороться всеми силами.

Когда я вернулся в замок, то был очень удивлён тем, что совершенно забыл об одной моей гостье, которую сам же сюда и направил. Баронесса Ивет Зидони. Женщина оказалась весьма мягкого характера. Узнав меня, она со временем прониклась какими-то материнскими чувствами ко мне, видимо, подпитываемыми поначалу благодарностью.

Иной раз я жалел, что пригласил её в свой замок. Всё началось в тот день, когда я решил поесть на кухне. Прозанимавшись с книгами всю ночь, у меня было только одно желание – скорее лечь спать. Баронессе отчего-то совершенно не понравились мои манеры, и она решила, что вполне может мне в этом помочь, ведь её уже давно просветили, что я когда-то заболел черной хворью, а очнулся уже после смерти родителей. А это значило, что меня никто не учил.

В нашем противостоянии мне удалось отстоять свою точку зрения на одежду. Как только баронесса ни ругалась, но заставить меня одеваться, как клоун, она не смогла. Я же со стойкостью переносил всё её недовольство, ворчание, сморщенный нос и искривлённые губы, когда я в очередной раз надевал простые черные штаны, белую рубашку и жакет с карманами. Спустя несколько недель непрерывных переговоров я позволил пошить мне своеобразные плащи, которые накидывались на плечи и обычно развевались позади. Застегивались плащи на всевозможные фибулы из драгоценных камней. Первое время было несколько неудобно, но со временем я привык, да и баронесса вполне удовлетворилась моим внешним видом.

И если с одеждой я был непреклонен, ну, почти, то всякие светские тонкости мне были интересны. Конечно, баронесса признавалась, что сама не знаток, так как жила большую часть в провинции, но основные моменты она мне разъяснила.

Многое я лишь принял во внимание, но не торопился этому следовать, считая чем-то непозволительным для себя. Но были вещи, которые я учел и решил, что они вполне могут быть мне полезны.

В итоге ели мы теперь всегда только в специально отведенной столовой и часто вели беседы с кубками вина и сока для меня перед каминами. Беседы в большинстве своём оказывались познавательными. Я понимал, что женщина неосознанно поддается материнскому чувству по отношению ко мне, но пока что она не делала ничего плохого, так что осекать её я не торопился.

Баронесса не лезла в мои дела, ни о чём на самом деле важном не спрашивала. Я думаю, что она просто в глубине души боялась, понимая, что лучше не лезть, куда не просят. Она один раз уже обожглась, и, думаю, именно этот опыт сделал ее намного умнее и осторожнее.

Я не выгонял её, разрешив жить в замке. Выделил денег, сказав, что она вполне может заняться обустройством и наведением уюта, но только после того, как посоветуется со мной.

– Никаких шкур, – сказал я баронессе, когда она вскользь о них упомянула. – Это пережиток, от которого нужно избавляться.

– Но почему? – спросила Ивет. – От них ведь тепло. И красивы они.

– А еще они дурно пахнут, – я поморщился. – И в них живут блохи, – сказал не так уверенно, так как на самом деле не вглядывался, но почему-то мне казалось, что они точно там должны жить. – А блохи – это разносчики болезней.

Этим я поставил точку, убедив баронессу, что именно благодаря крысам и блохам время от времени случается мор. А еще из-за грязи и немытых тел. Ивет опять тогда засомневалась, но я всё равно настоял, чтобы в моём замке все постоянно мылись, даже она.