Кто бы мог подумать?

Ребята из их класса постоянно звали его играть. Часто подступали с разговорами. Особенно девочки. Томка, та вечно на него наседала: «Матвейка, идём играть в мяч, ты будешь водить!», «Матвейка, ешь побольше! Ты в интернате похудел, а мы все поправились». Это надоедало, но было ясно, что Томка хочет ему добра.

И ребята, и воспитательница были к нему очень даже хороши, он это понимал. Но убегал от них при первой же возможности.

Стеша не звала его, а, наоборот, прогоняла. И всё-таки он шёл к ней, едва замечал одну, без пятиклассников. Вдруг она прокричит сойкой или дроздом? Вдруг поймает какую-нибудь птицу прямо у него на глазах? Вот он уйдёт прогнанный, а тут как раз и случится самое интересное.

Сердитый тон Стеши не обижал его. Он не верил, что она сердится на него по-настоящему. Просто ей, наверно, тоже скучно в интернате и тоже хочется домой.

Стеша ушла вперёд по дорожке. Вдруг она воскликнула жалобно:

— Дядя Микола! Ну что он за мной ходит и ходит? Седой загорелый старик поливал цветы из большой лейки. Услышав Стешину жалобу, он поставил лейку на землю:

— Вот тот хлопчик, шо посохшие астры разглядае, за тобой ходит? Нехай ходит! Чи тоби жалко, товарищ орнитолог? Ведь он не какой-нибудь там хулиган или шо. Дюже гарный хлопец!

Старик шагнул к скамейке и опустился на неё. Вытянув из кармана платок, вытер плешь:

— Поливка закончена. Треба трохи отдохнуть.

Стеша тоже села на скамейку.

— А что вы сами поливаете, дядя Микола? Где ваши цветоводы-садоводы?

— Куда-то побегли. Мабуть, к морю с воспитательницей подались. А от малышей проку с воробьиный носок, потому и пособлять не прошу. Пока я одну лейку принесу, им надо десять леечек натаскать. Вот на будущий год будут у нас седьмые, а там, глядишь, и восьмые классы. То будут помощники. Мы с ними тут разведём посадки!

Интернат существовал всего второй год. В него приняли младших учеников. Ребят старше шестого класса ещё не было.

— И теперь от ребят помощи много, — рассуждал старик. — Яблоки и груши на плодовом участке сами снимали, землю рыхлили сами. На помощников своих я не жалуюсь… Ходи сюда, орёл! Посиди с нами. Мы не кусаемся, нет! — Это было сказано Матвею, который с безразличным видом стоял поодаль на дорожке.

— Иди, Матвей! — разрешила Стеша. — Ты, может быть, ещё и с дядей Миколой не знаком? — И объяснила с гордостью: — Наш дядя Микола и садовник, и цветовод, и охотник, и…

— И кочегар нашего интернату по своей основной, значит, должности.

Старик рассмеялся дробным смехом. Потрепал по плечу присевшего на кончик скамьи Матвея:

— Не журись, Матвей! Всё будет у полном порядке.

— Он очень застенчивый, — сказала Стеша.

— Ну, и шо таке? Или ты хочешь, чтоб он был нахальный, как те синицы, шо в августе мой садочек атакували? До того же нахальны синицы — сил нет! Я палю из ружья, а им хоть бы шо! Персики клюют напропалую, у моей старухи чуть не с рук вырывают! Не иначе из Турции прилетели, бо шибко голодные.

— Ну, уж из Турции! — улыбнулась Стеша.

— И очень даже просто. Откуда-то ж они налетели, как всё равно якие собаки прожорливые. Пока море перелетали, с самой Турции до моего садочку, шибко оголодали. Ну, пора до дому.

Дядя Микола поднялся:

— Сильно задержусь — старуха меня съист. Бо строга у меня старуха. Дэмон!

Стеша расхохоталась. Матвей удивился: никогда ещё он не видел Стешу такой весёлой.

— Чистый дэмон! — повторил старик. — И не смотрит, что я как-никак гвардии старшина Чертополох. В войну был. Так-то! Ну, бувайте здоровеньки. До побаченья!

— До свиданья, дядя Микола. Тёте Доне привет!

Подмигнув Стеше, старик ушёл, прихватив с собой лейку и насвистывая какую-то песенку. Стеша и Матвей остались сидеть на скамейке.

— И всё-то он шутит, дядя Микола, — сказала Стеша.

— А почему он сказал про чертополох? — спросил Матвей.

— Фамилия у него такая. Он же украинец. Украинские фамилии всякие бывают… Ну, чего ты сидишь? Ступай! Тебя уже, наверно, ищут.

— Я сказал воспитательнице: «Вон идёт Стеша. Я пойду к ней».

— А воспитательница что?

— Говорит: «Ну, пойди. Только ненадолго».

— Уже «надолго». Иди, иди к своим второклассникам. А я делом займусь, слышишь? Ты, конечно, не как те синицы, но всё же…

Матвей встал и побрёл прочь. Но далеко не ушёл. Свернул за толстый, весь в разноцветной листве клён, за кустами сирени осторожно пробрался обратно к скамейке, притаился за Стешиной спиной.

Что она станет делать? А ну как вытащит из кармана какую-нибудь птичку или зверька и начнёт это животное прогуливать? Или подманит к себе кого-нибудь?

Вон Стеша и с дядей Миколой, как видно, хорошо знакома. А этот старик особенный: и садовод, и кочегар, и охотник, и неизвестно кто ещё.

Таблица умножения на девять

Стоя в кустах, Матвей вытянул шею: Стеша и в самом деле засунула руку в карман передника! Но извлекла она из кармана не птицу и не зверька, а всего лишь несколько тетрадочных листков и карандаш.

«Письмо будет писать», — разочарованно подумал Матвей и хотел было уйти: как-то неловко подглядывать за человеком, когда он пишет письмо. Тем более что дело это ужасно трудное и нудное…