Многорукий бог далайна

Многопудовая дверь, ведущая в подземелья, была аккуратно притворена, но связки факелов, стоявшие возле двери, изрядно поредели. Видно было, что в сокровищницу ходили часто, а о порядке заботились мало, хотя ни снаружи, ни внутри не было никаких следов разгрома. Сокровищницу грабили не торопясь и со знанием дела. Исчезли оружие и драгоценные наряды. Унесено всё самое ценное. Остались лишь тяжёлые сундуки, которые невозможно поднять, да груды мелкого неокатанного жемчуга, что ещё не скоро потребуется для жизни за стеной.

Постанывая от ужаса, ван прошёл в один из боковых залов. Здесь должен быть тайник, о котором не знал даже Талаар. Там самые лучшие, любимые украшения, там новая, недавно обработанная косторезами корона, которую прислал Моэртал. Ван заскрежетал зубами от бессилия и обиды. Он так верил Моэрталу, особенно после того, как тот прислал корону! И всё-таки Моэртал предал. И все предали. Бросили богоданного государя!

Очевидно, у разбойника-казначея было не так много времени, и хотя он догадывался, что тайник должен быть, но найти его не сумел. Ван переоделся в блистающий наряд, увенчался короной. Постукивая витым посохом, вышел из сокровищницы. Кухонный служитель, привыкший видеть господина в затрапезе, взглянув на парадное великолепие, задрожал и пал на карачки. Поклонение старика, словно капля свежей воды, пролилось на омертвевшее сердце вана. Государь кивком велел слуге подняться и следовать за ним.

Трапезная тоже была разворована. Исчезло даже мелкоузорчатое кресло, на котором ван восседал во время пиров. Ван опустился на жесткую костяную скамью и сказал:

– Я голоден.

– Кладовые разбиты, – сообщил старик, – хотя кое-что сохранилось. Только, – испуганно продолжил он, – я же не повар, особенно перед вами. Я никогда не касался провизии, лишь разжигал огонь. И у меня не было времени готовить… – Старик замолчал и невпопад добавил: – Да пребудут ваши ноги вечно сухими.

– Ничего, – сказал ван. – Готовить научишься потом. Неси, что есть.

Старик, кланяясь, вышел. Ван остался один. Смутным взором обводил он оголившиеся стены, стараясь не замечать смущающей голубизны за окнами. В душе было пусто, словно в ограбленном зале. Обычно в это время ван выслушивал доклады, принимал решения, отдавал важные приказания. Казалось, если с ним что-нибудь случится, остановится сама жизнь. И вот несколько дней болезни, и жизнь остановилась, вернее, сбежала вместе с вороватым казначеем, и оказалось, что ван не нужен миру, его существование рухнуло в один миг. Остаётся сидеть, сурово оглядывая пустой зал, и ждать, пока тебе принесут поесть.

Зря он не пошёл на поварню сам. Там было бы не так одиноко. Старик развёл бы огонь, а он приготовил бы себе ароматную рассыпчатую кашу с толчёной корой туйвана и ростками хлебной травы. Как странно – тайная привязанность, которой он всю жизнь стеснялся, как чего-то стыдного, унижающего его величие, осталась единственным, что не предало его. В самом деле, напрасно он не взялся за стряпню. Сыграл в величие и теперь будет давиться заквашенной размазнёй, какой лакомятся простолюдины.

В соседнем зале раздался шум, послышалось невнятное восклицание, звонко ударили костяные створки дверей.

– Эгей! Что там? – позвал ван.

Он вдруг подумал, что за три дюжины лет, что старый слуга разжигает ему огонь, он не удосужился узнать его имени и теперь даже не может позвать единственного оставшегося рядом человека.

Двери распахнулись, в зал ввалился огромного роста мужчина. В руке он сжимал обоюдоострый тесак – знак власти одонта. Безумный взгляд упрятанных под бровями глаз ожёг вана.

– Ты кто такой? – на выдохе спросил незнакомец.

Ван выпрямился и стукнул в пол посохом.

– А!.. – догадался вошедший. – Ты и есть ван? Это о тебе столько всего рассказывают? Да мне одного ногтя хватит, чтобы тебя в нойт растереть. А я-то думал, ты бог знает какой богатырь…

– Кто таков? – гневно спросил ван. – Как ты посмел ворваться сюда?

– Я? – щербато осклабился громила. – Моё имя – Боройгал. Я верный слуга вашего величества, хотя вы, скорее всего, и не слыхали обо мне. Ещё бы, таких, как я, у вас многие дюжины. Я был ушами вана на Свободном оройхоне, я служил вам, живя на угловых землях у Хооргона. Я оставался верен вану, даже когда Суварг назначил меня одонтом! Вот!.. – Боройгал взмахнул тесаком, и ван с дрожью заметил, что лезвие испачкано в крови. – Я всю жизнь был ухом вана, – Боройгал уже кричал, – а ты и не слышал обо мне!

Ван собрал остатки мужества и, стараясь выглядеть грозным, проговорил:

– Я не знаю, кто ты такой, но если ты немедленно не уберёшься, я прикажу тебя казнить!