Многорукий бог далайна

Жил колдун далеко отсюда, чуть не у самой Белой вершины, в местах, куда люди без надобности не хаживали. В посёлках появлялся редко, только для того, чтобы сменять на хлеб ножи, которые он вытачивал у себя из полосок сланца. Ножи были замечательны, но мало кто осмеливался пользоваться тем, что изготовил илбэч. Ножи брали и хранили, словно опасный амулет, не смея ни выбросить, ни использовать по назначению. Зато подарки илбэча, от которых тоже не можно было отнекаться, приносили либо долгое счастье, либо скорую смерть. Потому и замерли пирующие, увидев идущего чудодея.

Шооран подошёл к невесте.

– Я принёс тебе подарок, – сказал он.

Шооран извлёк из-за пазухи свёрток, развернул туго шуршащую берёсту и протянул испуганной девушке два слепящих белизной костяных полумесяца. Немного оставалось в мире людей, видавших прежде подобное сокровище, но все, даже самые молодые, понимали, что это вещь редкостная даже для прежней жизни и, значит, теперь у неё нет цены. Ведь это не жемчуг, который весь одинаков.

– Эти заколки принадлежали твоей бабке, – сказал Шооран, – ей пришлось продать их, чтобы прокормить твоего отца. Я добыл их из сокровищницы Хооргона полторы дюжины лет назад. Но уже тогда я знал, что это чужая вещь и её надо отдать тебе.

Шооран говорил, не глядя на Яавдай, замершую рядом с дочерью, но знал, что она слышит и понимает второй смысл его слов. Теперь, когда она знает, кем он был, многое предстаёт для неё в новом свете. Многое, но не всё. Главное осталось прежним – он здесь не нужен.

Шооран быстро договорил свою речь, сам не зная, что это: запоздалая месть или ненужная мольба о прощении, ещё раз поклонился, подошёл к столу, зачерпнул из дощатой кадушки шипучего напитка, отломил румяную корочку пирога, поклонился третий раз и быстро ушёл.

Сельчане перевели дух: илбэч, явившийся на праздник, пил и ел, а это добрый признак.

* * *

Последние годы Шооран жил на самой границе со степью. Его дом – уже не земляная нора, а срубленный из брёвен балаган – стоял среди сглаженных временем скал, сразу за которыми лес редел, открывая ковыльный простор. Шооран не часто выходил туда; в одиночку он не мог охотиться на степных копытных зверей, а больше делать в степи было нечего. Главное же – там было невозможно скрыться от вида маячащего над горизонтом алдан-тэсэга.

Белая гора неудержимо притягивала его и вместе с тем раздражала. Как и сам илбэч, она была не такая, для неё не было здесь места, но всё же она поднималась, гордая и безразличная, видимая отовсюду. Шооран ненавидел это монументальное напоминание о прошлом и всё же, словно случайно, откочёвывал всё ближе к алдан-тэсэгу. На третий год своего отшельничества он даже устроил ещё одну экспедицию к нему, на этот раз в одиночку. За четыре дня он обошёл гору кругом, приблизительно оценив её размеры. Первое впечатление не обмануло, стена действительно огораживала площадь, равную далайну. Но если это так, то кому понадобился этот чудовищный гнойный волдырь? Неужели всё-таки Тэнгэру?

Вернувшись из лесного посёлка, Шооран несколько дней прожил, ничего не делая, если, конечно, можно назвать ничегонеделанием судорожные метания очумевшего от одиночества человека. Казалось бы, за дюжину лет он свыкся с отшельничеством – ан нет. Нестерпимо хотелось людей, хотелось быть нужным.

Молва приписывала ему бесконечные годы, его путали с безумным илбэчем и даже Ваном, хотя его жизнь прошла на виду и многие дюжины людей знали его. Для всего мира он был колдуном и чудовищем. Он потерял даже имя – в тех случаях, когда не было возможности уйти, люди называли его Илбэч.

А он – обычный человек. Он давно истратил свои чудесные способности и хочет просто жить. Ведь он ещё не стар, три дюжины – не такой уж большой возраст. Душа и тело бунтуют против пустыннической жизни, и приходится изнурять их сверх меры, выдумывая изощрённые труды и занятия только для того, чтобы не сойти с ума.

Но на этот раз никакая привычная работа не могла отвлечь его. Пополнять заложенные на зиму запасы казалось бессмысленным; зажатый в древесном расщепе нож, который предстояло отполировать, вызывал чувство отвращения. На счёт своего состояния Шооран не обманывался. Он слишком долго ждал вчерашнего дня, готовился, на разные лады представляя, что он скажет и что произойдёт потом. А произошло единственное, что могло случиться, – люди испугались. Все, даже Яавдай. И теперь обманутые ожидания сжигают грудь.

Шооран быстро собрался, взял пару острог. Рыба Шоорану была не нужна, за лето он насушил и наквасил её достаточно много. К тому же не так сложно достать рыбу зимой из-подо льда. И всё же Шооран решил пройти вниз по реке и постараться выловить одну из огромных рыб, что встречались там. Шооран не очень представлял, как взять великанскую рыбину в одиночку, и надеялся, что эта задача отвлечёт его от тягостных мыслей.