Моя прекрасная ошибка

Всхлипнув, я рассмеялась.

– Перестань это твердить. Во всем этом нет твоей вины. Я просто хотела объяснить, почему соврала тебе, я знаю, что ты расстроился из-за этого. А теперь я хочу снова сделать вид, что Бенни никогда не существовало. Можем мы об этом договориться?

Кейн выглядел так, словно собирался возразить. Он открыл рот, собираясь заговорить, потом снова закрыл его. Но в конце концов все же кивнул.

После посещения ванной, чтобы смыть с лица размазавшийся макияж, я почувствовала, как с моих плеч свалился огромный груз. К несчастью, этого нельзя было сказать о Кейне. В то время как откровения и возможность выплакаться облегчили мою душу, все мое тяжелое настроение, казалось, передалось ему. Мы решили включить телевизор и посмотреть какое-нибудь кино, чтобы расслабиться. Но Кейн, казалось, был погружен в глубокое раздумье.

Когда кино закончилось, я подумала, что, возможно, в спальне все между нами снова наладится. Однако, едва я сказала, что устала и хочу лечь спать, Кейн удивил меня заявлением, что поедет домой, потому что рано утром у него какая-то важная встреча.

Тревожное чувство вновь охватило меня, когда я провожала его до двери.

– С тобой все в порядке, Кейн? – Мне неприятно было задавать этот вопрос, показывая свою эмоциональную зависимость, но я уже провела две бессонные ночи и знала, что опять не смогу уснуть, если он уйдет, так и не поговорив со мной.

Кейн обхватил мои щеки ладонями.

– Ты самая удивительная женщина из всех, кого я встречал, Рэйчел. Никогда не забывай об этом. – Он легко коснулся моих губ своими губами и распрощался.

Когда он ушел, я прислонила голову к двери. Я была переполнена нежностью к нему, особенно после всего, о чем мы поговорили, но почему у меня было такое чувство, что Кейн прощается со мной навсегда?

Глава 36. Кейн

У меня не хватило духу рассказать ей правду после того, как у нее случился нервный срыв – по крайней мере, я убедил себя, что причина моей нерешительности именно в этом. Я промолчал о событиях прошлого ради ее же собственного блага, а не потому что был малодушным эгоистичным ублюдком.

Однако после недели неопределенности я осознал, что сейчас поступаю с ней точно так же, как и тогда, когда она была ребенком – вожу ее за нос и не предпринимаю никаких действий, потому что не уверен в себе.

Только тогда я был растерянным подростком, а сейчас я взрослый мужчина. И я знал, что поступаю не по-мужски. Всю неделю я прятался от Рэйчел, всеми силами избегая вечерних встреч, и виделся с ней только во время занятий, когда у меня просто не оставалось выбора. Она, разумеется, догадывалась, что со мной что-то не так.

– Что с тобой происходит? – спросила сестра, забирая у меня тарелку. В этот день она опять была у своего врача и попросила меня посидеть с племянницами. Эвелин и сама была расстроена из-за того, что ей пришлось прибегнуть к моей помощи, учитывая, что в последний раз я чуть не угробил одну из малышек.

– Ничего особенного.

Она пошла на кухню и положила мою тарелку в раковину, а потом вернулась и продолжила допрос:

– Не ври. Уж я-то могу понять, когда с тобой что-то не так.

– И как ты это определяешь?

Сестра посмотрела мне в глаза.

– Для начала, ты все еще торчишь здесь. Обычно, когда я прошу тебя посидеть с детьми, ты пулей выскакиваешь из двери, как только я возвращаюсь, как будто при общении с родственниками можно подцепить заразную болезнь.

Полагаю, она была права. Однако я сделал вид, что не понял намека.

– Я просто сильно проголодался. – Я пожал плечами.

Она внимательно изучала мое лицо.

– А куда делась женщина, которая была с тобой в прошлый раз? Девочки о ней целую неделю болтали. Ее зовут Рэйчел, да?

– Откуда ты знаешь?

– Перестань притворяться. Ты изменился в лице, как только я произнесла ее имя.

– Ты все придумываешь.

– Да неужели? – Она наклонилась ко мне. – Рэйчел. – Она повторяла ее имя все громче: – Рэйчел. Рэйчел.

– Сдается мне, тебе следует записаться еще и к психиатру, помимо тех врачей, которых ты уже посещаешь. – Я поднялся и начал собирать оставшуюся на столе посуду, чтобы хоть как-то отгородиться от сестрицы, которая вцепилась в меня мертвой бульдожьей хваткой.

Как назло, мои племянницы скрылись в гостиной, прихватив миску макарон и клей «Элмерс», и теперь вели себя подозрительно тихо, так как увлеченно мастерили коллаж, приклеивая мучные изделия к листам цветного картона. Где же вы, несносные болтушки, когда вы так нужны, чтобы прервать неприятный разговор?

Мы с сестрой, наконец, убрали со стола, и она, к моему удивлению, перестала донимать меня вопросами. Надо было догадаться, что это у нее просто происходит перезагрузка.

Захлопнув дверцу посудомоечной машины, сестра повернулась и оперлась на нее, перекрыв мне путь к отступлению с кухни в тот момент, когда я закончил убирать в шкафчик последние тарелки.

– Что ты натворил?

– О чем это ты?