Мыши-вампиры

– Если вас поймает Врун, вы опять попадете в тюрьму, – предупредила Бриония.

– Мы просто оказываем услуги ветеринарам, – ответил Голыш.

– Но закон такое не одобряет, – возразил Нюх. Барсуки быстро исчезли.

Сейчас, в сумерках раннего утра, вампиры начали возвращаться на кладбище и исчезать в могилах. Их было очень много. С ними пришли несколько ласок и горностаев, ставшие жертвами и сами превратившиеся в вампиров. К тому времени когда солнце залило кладбище светом, все вампиры благополучно скрылись в темноте могил.

– Пора вонзить несколько кольев, – предложил Грязнуля. – Пора проткнуть несколько злых сердец.

– Мне это не особенно нравится, – возразил Плакса.

– Я согласна с Плаксой, – поддержала его Бриония, чем немало удивила Нюха. – По-моему, вонзать колья в сердца нелепо. У меня другая идея. Плакса, сбегай, пожалуйста, ко мне в операционную и принеси мои инструменты!

Плакса понесся со всех лап, обрадовавшись возможности сбежать с кладбища.

– Что ты собираешься делать? – спросил Нюх Брионию.

– Я собираюсь вырвать им зубы. Клыки. Без полых клыков они не смогут сосать кровь, так ведь? Предварительно я усыплю их хлороформом, так что они будут спать очень крепко и не причинят нам никакого вреда!

– Почему мне самому не пришло это в голову? – изумился Нюх.

– Элементарно, дорогой мой Нюх, совершенно элементарно! Я ведь все-таки ветеринар, – ответила Бриония.

Некоторое время они ждали, а Грязнуля прогуливался среди могил. Появился похоронный кортеж. Два горностая в черных шляпах с черными шелковыми лентами шли перед катафалком с застекленным гробом, который тянули две статные мыши с черными перьями на головах. За катафалком шла толпа безутешных провожающих. Согласно ритуалу, умершего горностая хоронили с карманными часами на цепочке. В мире мертвых время тоже имеет значение. На небе тоже надо иногда не опоздать на важную встречу. Слова, произносимые над гробом, прежде чем опустить его в могилу, обычно выбирают из старых, популярных у куньих поговорок, например: «С собой не возьмешь» или «Что толку быть самым богатым горностаем на кладбище?»

В самый горький момент церемонии, когда родственники бросали первую горсть земли на усопшего горностая, вернулся задыхающийся Плакса с коричневым кожаным чемоданчиком Брионии.

Затем ласки двинулись по кладбищу, открывая решетки и ворота склепов, вторгаясь внутрь и вырывая клыки у спящих полевок.

– Вот здесь! – кричал Грязнуля, и Бриония входила в склеп со стальными щипцами в лапах.

Затем раздавались приглушенные команды: «Держи голову… Вот так». – Звяк! «И этого… Ну, он довольно крепкий…» – Звяк! Затем появлялся Плакса, бренча вырванными клыками, брошенными на металлическое блюдо.

Горностаи, оплакивавшие своего дедушку, пришли в ужас от недостойного занятия ласок и пригрозили позвать мэра и шефа полиции и доложить им о поведении этих нечестивцев.

– Отвратительно! Наверняка они вырывают золотые коронки у мертвых, – предположила пожилая дама-горностай. – Вы же знаете этих ласок. Ужасные создания!

Услышав это, Нюх понял, что они с друзьями, наверное, переборщили. Он подошел к группе напыщенных, накрахмаленных горностаев, низко поклонился и произнес:

– Прошу прощения, господа! Мы должны выполнить нашу работу до заката солнца, иначе весь Туманный превратится в столицу кровожадных монстров. Простите, если вам показалось, будто мы оскорбляем память усопшего… – Он заглянул в светлую могилу, и его глаза округлились. – Один уже опущен в землю! – закричал он. – Скорее сюда, Бриония!

Бриония немедленно подскочила к могиле. К ужасу горностаев в скромных черных траурных костюмах, она прыгнула в открытую могилу, разомкнула «фомкой» уже окоченевшие челюсти и вытащила щипцами у трупа два клыка, гордо показав всем присутствующим.

Пожилая самка горностая упала в обморок, и ее пришлось приводить в чувство нашатырным спиртом.

6

Баламут засиделся допоздна, читая при свете газовой лампы. Он снимал меблированную комнату в мансарде одного из пансионов Туманного. Прямо под ним жила актриса (под гримом никто не мог с уверенностью определить, к какому виду куньих она принадлежит), которая каждое утро по дороге на завтрак заводила с ним разговор. Хотя Баламут и не питал неприязни к женскому полу, ранним утром он был обычно неразговорчив. Ему хотелось тишины и спокойствия. Сегодня не повезло: в это утро дама спросила его, играет ли он на каком-нибудь музыкальном инструменте.

– Увы, у меня нет таланта к музыке, – ответил Баламут.

– А у меня есть, – тотчас же вмешался торговец-горностай из квартиры с третьего этажа, дверь которой выходила на лестницу. Он был, как всегда, щегольски одет: белые носки и брюки с отутюженными стрелками. – Я играю на большинстве инструментов! Дайте мне трубу, и я заставлю вас танцевать до зари. Я парень компанейский! А когда выпью, веду себя так же разухабство, как человек!

Баламут заскрежетал зубами:

– Горностай, торгующий дамскими нарядами… Как-то мало в это верится.

– Я не всегда торговал женским платьем! – оскорбился сосед. – Когда-то я продавал запонки для воротничков.