Новая жизнь

Боже. Я замолчала и заставила себя успокоиться. Во венам струился гнев, хотелось разорвать кого-нибудь на кусочки и оставить истекать кровью. Я осознала, что говорила эти слова и себе — той маленькой девочке, живущей во мне. Девочке, которая хотела любви, которая мечтала о матери, как у всех, о настоящем доме, где тебя не будут держать под замком, потому что ты хочешь сбежать.

Я тоже обманывала себя.

Закрыв глаза, я отвернулась, опустила лицо и заставила себя посмотреть правде в глаза. Я так сильно хотела всех этих вещей, что не замечала правды. Шелли и Кевина никогда не было дома. Они были вежливы, но и только. Им было все равно. Я была им не нужна. Они не были той семьей, которую, как мне казалось, я заслужила. Поняв, что все было ложью, я вскинула голову.

Мэнди сделала шаг назад. С ее лица схлынула краска.

— Я люблю тебя, — сказала я, заставив себя смягчить тон. — Поэтому я отвезу тебя в рехаб. На меня не подействует ни одно из твоих оправданий. Я слишком много раз проходила по этой дорожке с Брайаном и ступать на нее снова не собираюсь. Поскольку ты не особенно сопротивляешься, я знаю, что ты употребляешь недавно. Тебе еще можно помочь. Ты нуждаешься в помощи. Мэнди, тебе это необходимо. — Она была моей семьей. — В этой запутанной ситуации ты стала моей сестрой, поэтому я здесь и борюсь за тебя. Возьми сумку, Мэнди.

Пожалуйста, взмолилась я мысленно. Она должна была приехать в рехаб по своей доброй воле. Я не могла заставить ее, поэтому умоляла.

— Я отвезу тебя и помогу.

— Тэрин?

Ее голос дрогнул, а по щеке покатилась слеза. Я увидела на ее лице стыд. Он промелькнул, а затем она опустила голову.

Тогда я поняла, что Мэнди не будет сражаться. Я стояла там, потрясенная до глубины души. Брайан всегда сражался со мной. Он все отрицал. Орал. Швырялся вещами. Затем начинал плакать и умолять не бросать его. Мэнди ничего из этого не сделала. Она сразу заплакала и осела на стул.

Глава 20

Я все еще находилась в шоке от того, как легко оказалось убедить Мэнди лечь в клинику. По дороге туда она практически ничего не говорила, только сидела, пригнувшись, и проплакала большую часть пути. Когда мы заполнили документы и сели в холле, она продолжала молчать. Терапевт пришел забрать ее на осмотр, и она последовала за ним в кабинет, даже не взглянув на меня. Затем ее госпитализировали. Когда сестру уводили по темному коридору, я заметила, что они обыскивают ее сумку. Тогда Мэнди подняла голову, и я увидела, что на меня смотрит испуганная маленькая девочка.

Терапевт окликнул ее, но страх из ее глаз не ушел. Я прищурилась. Может, себя она боялась больше, чем пребывания в клинике? Затем он коснулся ее руки, и она отвернулась. Маленькое окошко, через которое она позволила мне заглянуть себе в душу, закрылось. Терапевт взял ее вещи, и она последовала за ним, окончательно скрывшись за поворотом.

Когда я ушла со справкой для администрации школы, во мне засел ком эмоций. Я знала, что в ближайшее время он точно не рассосется. Я понятия не имела, как добралась до дома. Я вела на автопилоте и пробыла в таком состоянии весь оставшийся день. Трэй прислал сообщение, чтобы убедиться, все ли в порядке. Я ответила, что мы с Остином вечером приедем к нему. Дождавшись, когда мой младший брат вернется с турнира, я заехала за ним на машине. Увидев мое лицо через окно, Остин остановился. На нем были мешковатые спортивные штаны с низкой посадкой и свободная футболка, в ушах торчали наушники. Кто-то, прощаясь, окликнул его, и он ответил рассеянным взмахом руки. Сев в машину, он долго молчал. Затем снял наушники и спросил:

— Где Мэнди?

Я окинула Остина изучающим взглядом. Ему было четырнадцать. Я знала, что в школе он популярен. Он занимался спортом. Его друзья были красивыми и богатыми. Он был пресыщен всем этим. В нем не было той невинности, как у большинства мальчиков в его возрасте. Взвесив все эти факторы, я поняла, что Остин не глуп.

— Я отвезла Мэнди в рехаб.

Он прищурился.

— Что это значит?

Я не стала умалчивать.

— У твоей сестры проблемы с наркотиками.

— Как ты узнала?

Я скрыла ухмылку. Он не спорил со мной. Я уловила его невысказанный вопрос.

— Догадалась. Мой бывший был наркоманом.

Он кивнул.

— И теперь ей помогут?

— Пока она будет в клинике — да.

— В смысле?

— Мэнди пришла туда по доброй воле и в любой момент может уйти.

— Серьезно? — Остин фыркнул и откинулся на спинку сиденья. — Мэнди свалит сегодня же вечером.

— Может быть. — Я надеялась, что нет. — Если она это сделает, мне позвонят. Ты все еще можешь поговорить с ней.

Он закатил глаза.

— Нет смысла. Эта хрень длится уже целую вечность.

— Что ты имеешь в виду?

— Прошлым летом родители уже клали Мэнди в рехаб. Это ничего не изменило. Она вышла и по пути домой закидывалась таблетками.

Я нахмурилась. Его слова потрясли меня. Они знали?

— Пузырьки, которые я видела, были выписаны твоим отцом. Зачем он продолжал это делать?

— Отец их не выписывал. Он давным-давно ограничил Мэнди. Могу поспорить, она просто использует их, чтобы хранить в них таблетки.