Нравственное, безнравственное, вненравственное. Что правильно, а что нет?

Но люди живут в неосознанности. Вся жизнь людей наполнена неосознанностью, они почти как роботы. Они видят и все же не видят, они слышат и все же не слышат. Они существуют, но только в буквальном смысле, не по-настоящему, не так, как Будда или Христос, или Заратустра, или как Дионисий, Пифагор, Гераклит. Нет, они не существуют с такой интенсивностью, с таким осознанием. Поэтому нравственные нормы становятся почти необходимостью – это заменитель. Когда у вас нет возможности получить настоящую вещь, лучше иметь что-то ненастоящее, чем не иметь вообще ничего, поэтому люди нуждаются в определенном кодексе поведения. Но если все исходит из осознания, тогда нет проблем.

В Англии много дней, не переставая, шел дождь, и Темза вышла из берегов.

Дворецкий английского лорда входит в библиотеку, где лорд наслаждается напитками и читает газету у камина.

– Милорд, – объявляет он, – Темза затопила улицу!

– Благодарю, Дживс! – очень спокойно отвечает лорд.

Через несколько минут дворецкий снова входит и объявляет:

– Сэр, Темза достигла входной двери!

– Очень хорошо, благодарю вас, Дживс, – отвечает лорд, не поднимая глаз от газеты.

Через полчаса Дживс стучит в дверь, открывает ее и, отступая в сторону, объявляет:

– Милорд, Темза!

Именно так живут люди – в густом тумане неосознанности. В их жизни нет света, там полная тьма – и что может выйти из этой темноты, неразберихи, тумана? Они обязательно сделают что-то глупое, что-то неправильное.

До тех пор, пока каждый человек не станет Буддой, будет оставаться необходимость в каких-то нравственных принципах. В нравственных принципах нет ничего значительного, это убогая замена религии. Если вы можете быть религиозным, то в нравственных нормах нет необходимости.

Я здесь делаю акцент на религиозности, а не на нравственности, потому что я вижу полный крах нравственности. Она была, в некотором смысле, утилитарной – она помогала людям как-то уживаться друг с другом, не слишком рьяно перерезая друг другу глотки. Они режут, но не напрямую, и они режут постепенно, не одним махом, они режут изощренными способами. Сначала они дают вам транквилизаторы или наркотики, так чтобы вы были без сознания и не чувствовали боли.

Все политические идеологии и религиозные идеологии – не что иное, как нелекарственные транквилизаторы. Единственная их цель – заставить вас жить во сне, так чтобы вас можно было эксплуатировать, подавлять, порабощать и чтобы при этом вы не понимали, что с вами происходит. Карл Маркс прав в том смысле, что «религия – это опиум народа». Но под религией он имеет в виду христианство, индуизм, буддизм. Он ничего не знал о той религии, о которой говорю я, – о религии Будды. Он говорил об организованной, наделенной законным статусом религии. Он не говорил о живом опыте просветленных. Потому что это не опиум, а как раз наоборот – это полное осознание.

Ты спрашиваешь: «Должно ли быть различие между нравственными и правовыми нормами?..»

Различие существует между религиозными и нравственными нормами: религия подразумевает, что вы живете, исходя из своего сознания, а нравственность подразумевает, что вы живете в соответствии с высокими стандартами, установленными для вас обществом. Они не соответствуют вашему собственному внутреннему пониманию – это наибольшее из возможного, надежды, которые общество возлагает на вас. А юридические требования – это низший предел.

Нравственные принципы – это максимум, самые высокие ожидания общества, а правовые требования – это минимальные ожидания. «По меньшей мере, вы должны следовать закону. Если вы не можете подняться до нравственных принципов, тогда, пожалуйста, выполняйте требования закона». Закон – это нижний предел, а нравственность – высший предел, так что различие есть. Различие в этом.

Есть много безнравственных вещей, которые никак не подпадают под действие закона. Вы можете делать множество безнравственных вещей, но вас не могут задержать по закону, поскольку законодательство содержит минимальные требования, это нижний предел.

Говорят, что хороший учитель тот, кто может объяснить, о чем идет речь, самому глупому ученику в классе. Если самый глупый ученик его поймет, то и все остальные, конечно, тоже поймут. Закон обращается к самым глупым, самым бесчеловечным людям, тем, кто очень близок к животным. Нравственность же ориентирована на самых умных, самых человечных людей. В этом различие, и это различие всегда будет оставаться.