Одесский листок сообщает

Через четверть часа подошел Донцов, одетый ватманом [77]. Он расположился напротив, чтобы видеть вторую дверь, и коллежскому советнику стало полегче. Так они просидели полчаса, разговаривая вполголоса. Питерец расспрашивал о войне, одессит отвечал, все время нервно поворачивая голову из стороны в сторону. Никто на них не нападал.

Ожидание затягивалось. Надзиратель уже перегорел, успокоился и попивал чай с рафинадом. Вскоре он попросился в нужник. А у Лыкова внутри как раз все напряглось, он решил, что вот-вот начнется…

– Иди, только быстро, – приказал он Донцову. Сам пересел так, чтобы держать на прицеле обе двери, и весь подобрался. Но время тянулось, и по-прежнему ничего не происходило. Надзиратель вернулся, осмотрелся и спросил:

– Ваше высокоблагородие, долго еще мы будем тут торчать? Скучно как-то.

– На двоих нападать боятся. Нужно, чтобы я остался один. Ступай в отделение, и пусть кто-нибудь из наших тебя проводит.

Донцов удалился под конвоем Палубинского. Алексей Николаевич допил чай, сунул браунинг за ремень и пошел к выходу.

Он успел спуститься лишь на одну ступеньку, как сбоку рванул с места поджидавший автомобиль. Сыщик без раздумий бросился обратно в чайную, и тут за его спиной раздались выстрелы. Три или четыре пули пролетели мимо, одна ужалила, как пчела, куда-то под мышку. Лыков нырнул, перекатился через порог и буквально заполз внутрь. Выставил наружу пистолет, потом осторожно высунул голову. Стрелять было не в кого: авто умчалось.

Подбежали из засады сыскные, подняли начальника и отряхнули от грязи.

– Ваше высокоблагородие, как вы? Вон из-под мышки нитки торчат.

Алексей Николаевич ощупал себя – вроде цел.

– Номер запомнили? – спросил он.

– Марка «Дикси», а номер пятьдесят два, – тут же заявил Жук. – Я в окошко смотрел – точно пятьдесят второй.

– Быстро в отделение, узнайте, чей это.

На Преображенской выяснили, что автомобиль принадлежит панамскому консулу Шварцкопфу. Полиция прибыла на Скобелевскую, где проживал консул. Разбуженный Шварцкопф сначала ничего не мог понять. Быстро обнаружилось, что его шофер валяется пьяный в стельку, а новый «Дикси» пропал. Уже на следующий день кабриолет нашли в Матросской слободке.

Утром Лыков пил кофе в гостинице и приходил в себя после бурной ночи. Опять коллежского советника едва не подстрелили. Хорошая задумка дала незначительный результат. Теперь было ясно, что Гудима предавал своих бывших товарищей. Доказать в суде это не удастся, но путь в отделение негодяю отныне закрыт. А вот поймать Балуцу снова не получилось. Более того, выяснилось, что у него имеются сильные союзники. Угнать автомобиль – полдела, надо еще уметь им управлять. Таких людей в Одессе не больше тридцати. Проверить их алиби можно, но для суда такое доказательство тоже не подойдет.

Сыскное отделение сбилось с ног, вычисляя угонщика. Заодно присмотрелись к владельцу авто. Выяснилось, что с Панамой господин Шварцкопф никак не связан, консулом является почетным, то есть на общественных началах. В портовых городах наподобие Одессы такую роль охотно брали на себя негоцианты – для блезиру. Но Мориц Бенедиктович был не купцом, а австрийским императорским советником. Должность консула больше смахивала на маскировку шпионской деятельности… Однако предъявить лжепанамцу было нечего, и полиции пришлось оставить его в покое.

Совершив акробатический прыжок через порог чайной, Лыков разбередил зажившие было связки. Он снова носил руку на бинтах. Зато Азвестопуло выздоровел и теперь обходился без палки.

Алексей Николаевич получил письмо с кишиневским штемпелем. Эфраим Нехелес писал, что вынужден спасаться бегством. Заключил послание он так: «Найдите быстрее этого пса в образе человека! Иначе мне нельзя будет вернуться в Одессу. А жизнь без Одессы – не жизнь!»

Глава 13 Добрый христианин

К Лыкову в номер пришел озабоченный штабс-капитан Продан.

– Алексей Николаевич, непредвиденное обстоятельство. Я только что встретил одного человека в обувном магазине Кукуричкина.

– И что с того?

– Его зовут Владимир Александрович Никонов, он прокурор Нижегородского окружного суда. Мы с ним дознавали дело об убийстве кадета Аракчеевского корпуса в летних лагерях. И вдруг Никонов здесь, в Одессе… Хотел кинуться ко мне с объятьями, я жестом предупредил: тихо, молчи! Он человек сообразительный, прошел мимо. Но надобно ему объяснить. Выручайте. А то опять встретимся, и что тогда? Я ведь в городе по мобилизационным делам, а не по шпионским.

– Понял, сделаем.

В адресном столе сообщили, что статский советник Никонов остановился в гостинице «Франция» на Дерибасовской. Приехал из Нижнего Новгорода на грязи. Днем, когда прокурор отправился на прогулку, к нему подошел Азвестопуло с газетой в руке. Ткнул пальцем в страницу и тихо сказал:

– Добрый день, Владимир Александрович. Игорь Алексеевич Продан извиняется за ту встречу в магазине.

– А вы кто?

– Тоже секретный человек. Если увидите Продана, пожалуйста, делайте вид, что не знакомы с ним. Так надо.