Пал Вавилон

Великан–келарь обнажил в своей извечной дурацкой ухмылке жёлтые лошадиные зубы и едва только легко дёрнул за конец верёвки, как путы с рук бывшего нарядчика спали сами собой.

— Не сметь! — завопил игумен. — Копейщиков сюда!

Высокородные толстосумы обернулись за военной подмогой, но вечевой пятачок уже оцепили не копейщики, а стрельцы из дружины воеводы Тимофея с многострельными пищалями в руках.

— Вероотступник Евфросий! — сорвался на сиплый писк игумен. — И ты, пёс, бесам продался?

— Запри его в клетку, — приказал нарядчик келарю, — чтобы не лютовал зверски, а то помешает в наших делах.

Келарь утробно ухнул в ответ и, как пушинку, без труда втолкнул худенького игумена в клетку с ржавыми прутьями, в которой жгли над костром еретиков. Снял с пояса тяжёлый ключ и запер пудовый замок.

— Вот теперь ты, батька, сам посиди с месяц на воде и хлебе… Гы!

* * *

Стрелец принёс воеводе сапоги, штаны, кафтан, шапку и пояс с мечом. Пока Тимофей облачался с помощью келаря, вселенское вече сидело тихо, словно все ожидали смертного приговора для себя.

— Высокородные, никто вам головы рубить не будет! — крикнул воевода, когда облачился. — Отныне я провозглашаю себя великим князем всея Руси и вечевой строй на древлеправославной земле я отменяю на веки вечные! Он не подходит к нашим холодам, нашим бесконечным пространствам, нашей малоурожайной пашне, нашим вековечным обычаям. Бескрайняя страна должна быть из конца в конец одним нарядом стянута, чтобы ей не рассыпаться на самовольные волости. Всякий дьяк или воевода должен перед одним властителем ответ держать. А то при вашем вечевом строе в любой дальней волости налётчики–ватажники злодейски сговорятся, подобьют и подкупят простой люд. Те простодыры проголосуют за лихачей и вече из налётчиков выберут, а главаря ихнего начальником волости утвердят. И пойдут те лихие да ушлые потрошить православных до последней полушки, покудова их другие кровососы не сменят. Новые власти снова примутся с народа три шкуры драть, низведут до нищеты, а потом с наворованным богатством в иные земли подадутся. Богатому везде будут рады–радёшеньки.

За пять тыщ лет наш народ то отступал под натиском ледника до самых Хиндусов, то вслед за льдом ворочАлся на высокие Севера. И во всём нас спасали взаимопомощь, взаимовыручка и умение жить в общежитии. Наш народ не перчатка с растопыренными пальцами, а рукавица, собранная в кулак. На Северах не выжить по одиночке. Это на Югах каждый кустик ночевать пустит, и живи сам по себе, как можешь и хочешь, никто о тебе не озаботится. Голодные и холодные зЕмли не для одиночек–вольнолюбцев. У нас только мохнатые зверолюди могут выжить в тайге отшельниками. Они огня не знают, сырым мясом питаются, а хищникам никогда не жить в общежитии — на всех мясной добычи не хватит.

Мы, русские, народ не хищный, а травоядный. На наших холодных и скупых на урожай землях мы не можем себе дозволить такую забаву, как содержать в роскоши высокородных бездельников — лучших людей, воевод да бояр, чтобы они торчали пугалом на земле для острастки простого люда.

Отныне я вече ваше разгоняю, заместо него назначаю думу из дельных и годных мужей. Заглавным думным дьяком станет бывший келарь Евфросий. Он лучше всех хозяйственное дело разумеет. Ему же подчиняются все приказные избы со служивыми дьяками и нарядчики на местах. Князь же повелевает полководцами, дружинами и самим заглавным думным дьяком. Нарядчики и дьяки ведают только дорогами, почтой, заводами, технологиями и науками, а приходскими общинами не повелевают — народ на самоуправлении, чтобы с него приказные семь шкур не драли. Хватит по их душу и налоговых мытарей.

Семерых казаков–ватажников я назначаю атаманами казачьих войск, каким ещё только предстоит народиться. Казаки — защитники православного общества от вражьих чужинцев и своих злодеев–налётчиков.

Государственных дел впереди предстоит стоко, что в десять годов не переделать. А пока мои дружинники, чады и домочадцы будут сгонять к пристани в Большом остроге всех вьюношей и юниц из самых дальних волостей. Сегодня же я начинаю отправлять молодёжь вверх по Печоре–реке на обустройство новых поселений через каждые сто вёрст по течению вплоть до волоков на реку Камаю и дале до Волгарчака–городка, где Камая–река впадает в Волгу.

Из молодых на Северах останутся только искусные охотники да подземельные умельцы для обустройства новых стекольных, рудоплавильных, орудийных и прочих военных заводов. Отправка остальной молодёжи займёт оставшуюся половину месяца травня, а також месяцы червень и липень. В месяц жнивень мы должны овладеть Астархан–городком и стать владыками всей нижней Волги и Хвалынского моря до пределов Фарсидских.

— А нас куда же? — плаксивым бабьим голоском протянул самый старый и самый толстый воевода.