Паломничество жонглера (фрагмент)

Ну, и так ясно, что "поэтому" - додумывать некогда! Гвоздь соскользнул на бордюр, обрамлявший купол, и перебежал по нему на ту сторону, которая была скрыта от глаз толпы - впрочем, увлеченной сейчас совсем другим. Но ведь оставались еще и гвардейцы во главе с бравым господином К`Дунелем.

Спрыгнув на землю, Кайнор первым делом вывернул плащ и закутался в него поплотнее. Конечно, жонглерское трико, пестрое, как мысли обкурившегося кровяными цветочками, плащ вряд ли скроет. Поэтому пришлось вымазать ноги в грязи, благо, этого добра в здешних канавах хватало.

Ну и теперь главное - подальше, подальше от самой вероятности быть кем-либо увиденным! Ибо гвардейцы, возможно, прямо сейчас прорубаются сквозь бурлящую толпу к храмовенке, и уж они, будьте покойны, допросят всех и разберут каждую хибару по бревнышку, чтобы найти Кайнора.

Он аккуратно вытер подошвы своих кожаных туфлей, увы, тоже предназначенных для выступлений, а не для путешествий. Ничего, потом что-нибудь решим.

Убедившись, что не оставляет следов, Гвоздь вернулся к храмовенке и через один из "ползучих" входов на четвереньках вошел внутрь. Здесь было темно, все окна оказались прикрыты ставнями, и только через зарешеченное отверстие в куполе проникали отсветы от факелов на площади. Гвоздю хватило и их, чтобы сориентироваться; да впрочем, все храмовенки в подобных деревнях устраивались одинаково, и эта не была исключением.

Небольшое ее помещение почти полностью занимали вырезанные из дерева фигуры зверобогов - все двенадцать. Расставленные кругом, мордами внутрь, они представляли собой воплощение календарного цикла.

Акула, Цапля, Нетопырь, Крот, Сколопендра, Дракон, Лягушка, Муравей, Змея, Мотылек, Стрекоза, Кабарга, - каждый топорщился крыльями или клыками, по которым только и можно было их узнать: здешний скульптор, хоть и старался на совесть, вряд ли когда-нибудь достиг бы вершин мастерства. Да этого от него и не требовалось - а самые главные черты каждого из Сатьякала он передал.

Изображения были полыми внутри. Когда наступал месяц того или иного зверобога, местный священник распахивал пасть его идола - и прихожане складывали туда подношения.

Сейчас, в самом начале осени, с распахнутой пастью стояла Кабарга. Ее неестественно удлиненные клыки напоминали два меча, а пустые глазницы, казалось, пристально наблюдали за Кайнором.

- Нет, сударыня, - сказал он ей, - я вас не потревожу.

Гвоздь огляделся, выбирая подходящего идола. Да, Лягушка годится для его целей лучше всего.

Кайнор опустил нижнюю челюсть Пестроспинной и ужом проскользнул внутрь ее чрева.

Потом как-то ухитрился поднять челюсть в прежнее положение и замер, прислушиваясь к звукам снаружи...

* * *

Сперва они шли молча, подсознательно все же ожидая подвоха от темных коридорных отростков, то и дело манивших свернуть в них, и от напряженной, глухой и пыльной тишины, колыхавшейся вокруг. Подвоха не было. Не было вообще ничего, кроме пляшущего света от браслетов; даже эхо от шагов вязло в здешнем воздухе и не звучало.

- Гляньте! - почему-то шепотом произнес Иссканр. Он повыше поднял левую руку и помахал ею, словно отгоняя клочья тьмы от потолка. Интересно, кто все это вырезал?

Коридорные своды не были прямыми и ровными, и хотя Фриний и Быйца заметили это уже давно, сейчас не удержались, каждый запрокинул голову и скользнул взглядом по диковинным фигурам, которыми бугрился потолок. Цветы, деревья, морские волны, прибрежные скалы, натянутые луки и скрестившиеся в смертельном поединке мечи, падающая башня и люди, которых она вот-вот накроет, солнце, луна, мохнатые звезды - предвестницы гибельных событий, твари речные, воздушные, подземные, многорукие исполины, многорогие рыбы, распахнутые Книги и плотно запечатанные свитки, ларцы с драгоценностями, черепа, почившие воины, девы неземной красоты... - и глаза, сотни тысяч глаз на каждом клочке потолка; глаза, которые, казалось, безмолвно и строго следили за пришельцами.

Над этими узорами даже целому городу скульпторов пришлось бы трудиться не один год, ведь коридоры, разветвляясь, тянутся на многие метры вглубь и на сводах каждого буйствует жизнь в камне.

Поэтому на вопрос Иссканра Фриний предпочитает промолчать, а Быйца скалится желтыми обломками зубов:

- Какая разница, кто вырезал? Мы пришли сюда не барельефами любоваться! Не знаю, что посулили тебе наши благодетели, юноша, а мне обещана смерть, о которой я мечтаю вот уже более трех сотен лет.

- Если ты так сильно хочешь умереть, зачем было удирать от Дракона? огрызнулся Иссканр. - Остался б вместо чародея - и сейчас лежал бы россыпью угольков.

- Не лежал бы, - отрезал Быйца, враз помрачнев. - А стоял бы по ту сторону стены, обгоревший, но живой.

- Круто, - только и сказал Иссканр.

Они пошли дальше - но почти сразу же вынуждены были опять остановиться: коридор, до этого прямой, теперь разъединялся на два совершенно одинаковых ответвления.

- Куда пойдем?

Фриний взглянул на горбуна:

- А ты как считаешь?

- Жребий, - проронил тот нехотя. - Только жребий.

Чародей подбросил монетку, поймал и быстро накрыл ее ладонью.