Перси Джексон и последнее пророчество

– Прощай, Перси. Мне ведь не нужно заглядывать в будущее, чтобы узнать, что тебе теперь делать, правда?

Казалось, ее глаза заглядывали мне прямо в душу.

Я покраснел.

– Нет.

– Хорошо, – кивнула она. Потом повернулась и вслед за Аполлоном вошла в Большой дом.

День закончился так же странно, как и начался. Обитатели лагеря маленькими группами возвращались из Нью-Йорка на машинах, пегасах и колесницах. О раненых позаботились, мертвым устроили достойную похоронную церемонию у костра.

Саван Селены был ярко-розовым, с вышитым на нем электрическим копьем. Ребята из домиков Ареса и Афродиты почтили ее как героиню и вместе подожгли саван. Никто не произнес слово «шпионка», и эта тайна развеялась по ветру вместе с золой и ароматом дорогих духов.

Даже Итан Накамура удостоился савана из черного шелка с изображением двух перекрещенных мечей под весами. Пока его саван горел, я надеялся, что перед смертью Итан понял, что все же сыграл решающую роль, как и хотел. Он заплатил цену гораздо большую, чем глаз, но младшие боги наконец-то получат уважение, которого заслуживают.

Ужин в павильоне прошел скромно. Только Можжевела, древесная нимфа, привлекла к себе внимание, пронзительно завопив: «Гроувер!» – и бросившись на шею своему бойфренду, отчего все разразились радостными криками. Парочка удалилась на пляж – погулять под луной, и я радовался за них, хотя их вид напомнил мне Селену и Бекендорфа, и мне взгрустнулось.

Миссис О’Лири радостно бегала вокруг столов, и все угощали ее кусочками еды. Нико сидел за главным столом вместе с Хироном и мистером Д., и, похоже, никто не счел это неуместным, наоборот, все хлопали Нико по спине и вспоминали, как он храбро сражался. Очевидно, даже ребята из домика Ареса считали его весьма крутым.

Вот так-то: стоит появиться во главе армии зомби и спасти положение – и все уже считают тебя лучшим другом.

Постепенно народ разбрелся кто куда: некоторые пошли к костру, чтобы спеть пару песен, другие отправились на боковую. Я в одиночестве сидел за столом Посейдона и смотрел на залитый лунным светом пролив Лонг-Айленд. По пляжу бродили Гроувер и Можжевела, они держались за руки и болтали. Какая мирная картина.

– Привет, – на скамью рядом со мной скользнула Аннабет. – С днем рождения.

В руках она держала маленький помятый кекс в синей глазури.

Я уставился на нее.

– Что?

– Сегодня восемнадцатое августа, – ответила девушка. – Твой день рождения, верно?

Я впал в ступор, потому что совершенно об этом забыл. Аннабет была права: этим утром мне стукнуло шестнадцать, а потом я сделал тот самый выбор, отдав Луке нож. Пророчество исполнилось точно по расписанию, а я и забыл, что у меня день рождения.

– Загадай желание, – предложила Аннабет.

– Ты сама его испекла? – спросил я.

– Тайсон помог.

– Тогда понятно, почему это похоже на шоколадный кирпич, – пошутил я. – С добавкой из синего цемента.

Аннабет засмеялась.

Я на секунду задумался, потом задул свечку.

Мы разрезали кекс напополам и съели. Аннабет сидела рядом со мной, и мы смотрели на океан.

В лесу стрекотали сверчки и ворочались чудовища, но в остальном было тихо.

– Ты спас мир, – проговорила Аннабет.

– Мы спасли мир.

– А Рейчел стала новым Оракулом, и, значит, она не будет ни с кем ходить на свидания.

– Похоже, ты не расстроена, – заметил я.

Аннабет пожала плечами.

– Да мне все равно.

– Ну, да.

Она вздернула бровь.

– Хочешь мне что-то сказать, Рыбьи Мозги?

– Тогда ты, наверное, дашь мне под зад.

– Ты это и так знаешь.

Я стряхнул с ладоней крошки кекса.

– Когда я нырнул в реку Стикс, чтобы стать неуязвимым… Нико велел мне думать о чем-то, что удержит меня в мире, ради чего я захочу остаться смертным.

Аннабет смотрела вдаль.

– Да?

– А потом, на Олимпе, – продолжал я, – когда мне предложили стать богом и все такое, я тоже думал…

– Брось, тебе же так хотелось согласиться.

– Ну, может, чуть-чуть. Но я не согласился, потому что думал… Я не хотел, чтобы все навечно оставалось так, как сейчас, потому что все может стать лучше. И я подумал… – у меня пересохло в горле.

– О ком-то конкретном? – мягко спросила Аннабет.

Я посмотрел на нее и обнаружил, что она с трудом сдерживает улыбку.

– Ты надо мной смеешься, – пожаловался я.

– Вовсе нет!

– Ты так все усложняешь.

Она рассмеялась во весь голос и обняла меня за шею.

– Со мной тебе никогда, никогда не будет просто, Рыбьи Мозги. Привыкай.

Потом она меня поцеловала, и мне показалось, что мой мозг расплавился и испарился.

Я мог бы сидеть так вечно, но тут чей-то голос за моей спиной прорычал:

– Ну, все, пора!

Откуда ни возьмись в павильон вбежала толпа ребят с факелами, возглавляемая Клариссой. На нас с Аннабет набросились и подняли на плечи.

– Да ладно вам! – завопил я. – А как же право на частную жизнь?!

– Нашим влюбленным пташкам нужно охладиться! – злорадно провозгласила Кларисса.

– В озеро! – заорал Коннор Стоулл.

С радостным гиканьем нас поволокли вниз по склону холма, хорошо еще, что несли рядом, так что мы могли держаться за руки. Аннабет хохотала, я тоже не мог удержаться от смеха, хоть и покраснел, как рак.

Мы держались за руки, даже когда нас бросили в воду.